Читать «По Москве» онлайн - страница 15

И окончательно не доверяя старой классификации зверей, перевернутой вверх дном аршинным безвредным ящером и позорной обломовщиной искони-хищных, уже без всякой "темы", ни на что не надеясь, Хохолков стал за свои деньги досматривать Зоосад.

Перед огромной клеткой павиана толпился народ.

Павиан, чуть присев, сноровисто чистил морковь, ловко зажав очистки в старчески-темную руку, с прекрасными овальными ногтями.

- Профессор Капченко... прошептал Хохолков - и его труд "бесконечно-малые". И точно. Павиан был профессор Капченко-математик. Или наоборот. Рассеянные, страшно умные, вглубь ушедшие глаза, сутулость, чуть падающие штаны - эти присевшие мохнатые ноги. И свобода мышления до полнейшей безобразности - эти две, символически-беспринципные ягодицы под хвостом, то красные, то синие... И, конечно, очки.

Павиан окончил морковь и, держа в напряжении крепко зажатый кулак с кожурой, глянул на публику, уперши длинный нос в мохнатую грудь, точь в точь, как глядят математики сверх очков, ленясь их себе вздернуть на лоб. Профессор Капченко...

Павиан подошел вплотную к решетке с глазеющей праздной публикой и, просунув ловкую темную руку между прутьев, с силой выбросил всем на головы морковную кожуру. Потом, покряхтывая и чуть топчась на месте, он сделал в публику еще худшую непристойность.

Павиана ругали по-русски так злобно, как ругают лишь вора с поличным. И ругавшие, ну не мог не видать Хохолков, хотя и запрещено, но до того стали, как тот... ну хоть в клетку. Требовали сторожа наказать обезьяну.

Сторож нехотя просунул в клетку железную пику, Павиан отскочил и, презрительно фыркнув, ушел с достоинством на самый верхний сучок своего клеточного дерева. Там, закрыв глаза и качаясь, погрузился он в созерцание "бесконечных и малых".

Хохолков двинулся к грызунам, где прицепился с мальчишками к жирному кому-Сурку. Зверь лежал в клубке без конца и начала, и хоть тресни земля крепко спал. Озираясь на сторожа, мальчишки кололи его нарочно взятыми чулочными спицами, он чуть двигался и опять заплывал. Хохолков просунул руку и, что мочи, ущипнул зверя. Сурок даже не фыркнул, вместе с сеном, в которое зарыл морду, перевез медленно вглубь свое жирное тело. Что с него было взять? Округлился, закончился... Против морских львов у бассейна Хохолков увидал вдруг художника Руни, рисовавшего в свой альбом. По этому признаку определив, что значит там интересно, Хохолков подошел.

Руни зарисовывал двух фламинго.

Египетские священные птицы стояли геральдически симметрично, повернувшись лицом к стене, каждая за трубу отопления засунув длинный свой нос. Изредка они нервно вздрагивали чудесными розоватыми крыльями на красной генеральской подкладке. Выходило, что они отвернулись нарочно, не желая глядеть на воду.

Рядом с художником Руни, сторож, приставленный к "аистообразным", не спуская глаз с фламинго, крыл их отборнейше.

- Ну, за что вы? - спросил Хохолков.

- Тоже нэпманы и буржуи, почему классовый гонор? Перевели их сюда, а они с кряквами, вишь, не плавают... а заплошают, так я-ж отвечай!