Читать «Сохранять достоинство (сборник)» онлайн - страница 15

1 Ж. Дюкло. Во что я верю. М. "Прогресс", 1980, с. 196.

Название книги представляет собой сложный художественный образ, в котором с помощью метафорической связи между мертвенным светом луны и блеском серебра подчеркивается обусловленность войн и массовых убийств таинственными и мистическими законами денежного обращения. Надо полагать, что образ был навеян писателю одной из глав публицистической книги "Толкование общих мест" Леона Блуа, одного из самых ярких журналистов "католического возрождения", где тоже речь идет о цвете денег, ассоциируемых с убийством, предательством, преступлением Иуды и с "буржуазной собственностью".

"Большие кладбища под луной" - произведение чрезвычайно сложное, многоплановое, противоречивое, читать его очень непросто. За блестящим вступлением наступает некоторая заминка. Писатель как бы начинает медленно собираться с мыслями. Метания от темы к теме, лихорадочный тон повествования - все выдает гнев автора и его стремление не только рассказать читателям об увиденном, но уяснить самому себе смысл происходящего, связать разрозненные звенья-события в единую цепь-систему. Примечательно, однако, что и здесь художник остался верен себе, стилю своих романов. Ему приходится извиняться перед читателем, что его мысль не сразу обретает четкие контуры, а облекается в образы. Порой из-за этого он кажется излишне многословным. И еще одна, очень важная деталь, сближающая это произведение с его художественным творчеством, во всяком случае с "Дневником сельского священника". Оба они создавались в условиях, когда, столкнувшись с жестокой и ошеломляющей реальностью, Бернанос вынужден был отказаться от привычных стереотипов мышления и, честно анализируя факты, признать свои ошибки. В результате "Кладбища" стали для него еще одной важной ступенью на пути к истине.

В первую очередь преступления фалангистов вызвали у Бернаноса аналогии со зверствами версальцев, потопивших в крови Парижскую Коммуну. Доскональное знание того эпизода истории, подробно описанного им в памфлете "Великий страх благонамеренных", помогло ему обнаружить сходство. Испанскую контрреволюцию вдохновлял тот же дух страха и мести, которыми руководствовались в своих действиях Тьер и его подручные. Жестокость испокон веков присуща защищающим свои интересы буржуа. Было бы неверно думать, констатирует писатель, что военные более свирепы, чем лавочники, солдаты, как и во времена генерала Галифе, являются лишь орудиями в руках буржуазии.

Не случайно также много места в книге уделено священникам, тем, которые, как писатель довольно скоро убедился, стали десницей франкистов, которые при помощи специальных анкет об исполнении религиозных обрядов помогали карателям выискивать "неблагонадежных", а потом, во время расстрела, в интервале между двумя залпами, "стоя в крови", отпускали грехи жертвам экзекуции. Союз католической церкви с фашистами, подчеркивал Бернанос, был характерен не только для Испании. В Италии папа римский благословил империалистическую войну против христианской Эфиопии. А некоторое время спустя писатель узнал, что и в Германии тоже многие католические священники оказывали поддержку Гитлеру. Этот союз органически вписался в оправдывавшую себя на протяжении всей истории схему поведения церкви как института: поддержка сильного, обожествление власть имущего. Поэтому когда буржуазии в ряде стран пришлось вольно или невольно пойти на установление авторитарных форм правления, духовенство незамедлительно двинулось в том же направлении.