Читать «Убийство в стиле эссе» онлайн - страница 32

- Но: убийство: - подавлено заметил Першин.

- Не одобряю. Не посоветовался.

- Кто? - быстро спросил Першин.

Бояркин отставил стакан, достал из-за обшлага несвежий носовой платок, обстоятельно обтер шею.

- Не знаю. Любой мог.

- Ты с ним общался? - Першин и верил и не верил Бояркину. Верил, потому что Марк еще в молодости был патологически не способен ни на ложь, ни на компромисс; не верил - что общего у него, у Бояркина, который работал то истопником больничной котельной, то дворником в пригороде, с респектабельным и благополучным Якушевым? Где бы они могли встретиться?

Бояркин вновь сполз со стола, шагнул к креслу, скинул на пол гору бумаг и книг, откинулся на потертую спинку и стал задумчиво смотреть в грязное окно.

Першин терпеливо ждал.

Бояркин потянулся к бутылке, плеснул портвейн в стаканы:

- Ну, будем.

Обтер губы обшлагом рукава и сказал:

- Принимал всех, кто пишет. Ну, ты знаешь, у нас все пишут. Пробиваются единицы. Старик всех принимал. У всех рукописи брал, всем обещал рецензию, публикацию. Не слишком доверчивым мог публикацию и устроить. Так, по мелочи. Пару заметок в какой-нибудь газетенке. - Бояркин поморщился, словно устал втолковывать Першину очевидное. - Ну, про батюшку Дюма знаешь? Публикацию надо отработать: написать что-то от имени старика. А рукописи: Интересные, на его взгляд, использовал, перекраивал и продавал, как свои. Мог и не менять ничего. Так и отдать, как свою. Неинтересные (на его взгляд) складывал, но никогда не возвращал, говорил, мол, нужно выждать момент, политический, когда творение сие будет в самый раз. Тогда и представим в редакцию. А пока - поработай.

Бояркин вновь достал платок и вновь обстоятельно обтер шею. Потом швырнул платок за стол, и, в упор глядя на Першина, сказал зло:

- Бегали по городу. Сидели в архивах. Писали заготовки - одни. Другие, что пограмотней - обрабатывали бред старика. И при этом - тон! Какой тон был у старикашки! Словно ты - шваль, ты - быдло, ты - нищий, что счастлив хлебнуть пойло из его кормушки. - Марк Семенович помолчал. Потом усмехнулся. - Старик и деньги мог дать. Оплатить работу. За месяц каторги - на две буханки хлеба. Пикнешь - пошел вон. Желающих - масса. - Бояркин вновь помолчал. - А где надо - старик улыбался и был подобострастен. - Бояркин вылил остатки портвейна в стакан, зло потряс над стаканом бутылку. - Короче, все как везде. Пару раз по ящику его видел: душа и обаяние. О христианских заповедях и благе православия.

Марк Семенович залпом выпил портвейн и иным, флегматичным, тоном подвел итог своей речи:

- А впрочем, старик был не хуже многих. Фортуна. Жребий ее указал на него. А кто свершил сей акт правосудия: Старик всех доводил до черты. И любой мог черту переступить.

- Но: ты-то не убил, - тихо возразил Першин.

- Да где мне, - отмахнулся Бояркин и добавил тусклым голосом, - я слабак.

Марк Семенович пошарил рукой в складках кресла, выудил сигареты, затем спички, закурил, бросил спичку на пол, в груду бумаг.

- Сгоришь! - воскликнул Першин.

Бояркин отмахнулся:

- Что сгниет, то не сгорит. А как он про творческий процесс витийствовал. Мол, не я пишу, я только исполнитель. Рукой моей водит Бог.