Читать «Убийство в стиле эссе» онлайн - страница 17

Читала милиция (та ее часть, что читает) - снисходительно и с интересом. Обсуждала и посмеивалась: эти рассуждения о психологическом состоянии преступника: - преступник, он и в Африке преступник.

Читали мастера детектива, с иронией и обидой. Сюжет - примитивен: убил, ограбил, раскаялся. Убил! Ударил ножом, и все - никакой фантазии. Из-за чего шумиха?!

Читали роман в литературных кругах. Спорили. Одни доказывали, что роман середнячок, однодневка, и главное его достоинство - злободневность. Другие утверждали, что роман вскрывает глубинные пласты бытия, и при каждом новом прочтении читатель открывает новый пласт.

Газетчики читали роман заинтересованно, находили в героях черты знакомых и решали, кто послужил основным прообразом.

Предполагали, озарялись, спорили, доказывали, сомневались: кто прототип Бондаря? Да это же! Нет, не говори, это явно: А Старик? Да тут и гадать нечего, это: Э, нет, не скажи, образ явно собирательный.

В редакции, где работал Владимир Иларионович Першин, вокруг романа велись разговоры профессиональные: обсуждали лексику автора, стилистические обороты (отдельная дискуссия возникла из-за повторов - наречий, глаголов; одни журналисты с сожалением констатировали небрежность автора, другие с мудрой улыбкой говорили о приеме нагнетения).

Особый интерес вызвал эпиграф; это и понятно, ведь эпиграф - ключ к замыслу автора. И здесь мнения тоже разделились: одни видели в эпиграфе пояснение идеи автора, другие смотрели на эпиграф шире и говорили, что в нем, в эпиграфе, разгадка самой истории, связанной с данной публикацией.

Эпиграф, из двух цитат, действительно, был любопытен:

<Сначала было слово>?

"Bellum omnium contra omnes"

Один вопросительный знак после библейской фразы стоил иного тома.

А единение этих, разнородных, цитат?

Какой подтекст, какая глубинность.

Шмаков, смоля дешевые сигареты, глядя в пол и постукивая пяткой о ножку стула, буркнул, что ни о чем таком, <эпохальном>, автор не думал и эпиграф выбрал, наверняка, почти случайно, из тех цитатников, что были под рукой, но к скептическим высказываниям Шмакова все привыкли и не придавали им особого значения.

Удивило, что Першин, чьи взвешенные суждения всегда слушали с уважением, на этот раз не принимает участия в дискуссии, и одна из сотрудниц даже спросила у Владимира Иларионовича, не заболела ли Валентина, но тут вспомнили: а автор - кто же? Кто-то из своих: Написать подобный роман могли многие, но додуматься до подобного рекламного трюка! И навеки остаться анонимным? Да отчего же - навеки?! Помилуйте! Как только роман будет издан и распродан, как только иностранное издательство укажет достойную сумму в контракте - тут же автор и объявится. Как же он докажет, что он - это он? Что за бред! Никто ничего не будет доказывать. Все окажется милой мистификацией. Автор в сговоре с каким-то издательством.

И разговор о романе принял новое направление.

Тут из дальней поездки вернулся Виктор Николаевич Ляхов, публицист, критик, знаток детективов.