Читать «Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры» онлайн - страница 214
Иозеф Томан
— Всем бы нам отмучиться в Каридад…
Отзывается на это грубый голос:
— Чего зря болтать! Мы вон даже не знаем, для нас ли вся эта роскошь или для больших господ…
Равнодушный голос подхватывает:
— У кого ничего не болит, тому все равно. А вот о чем подумать не вредно — нельзя ли кое-что урвать для себя на этом деле!
Женский голос:
— Говорят, он — святой.
Вопросы со всех сторон:
— Кто?
Вскочил насмешливый голос.
— Она верит, что еще родятся святые!
Женщина:
— Как кто — брат Мигель.
Тихий голос замечает:
— Он был когда-то богатым и знатным. Грешник был… Грехов на нем было — что песчинок в пустыне. Весь город дрожал перед ним. Он соблазнял женщин и убивал мужчин.
Грубый перебивает:
— И не так давно это было. Я его знавал. Вот это был удалец, черт возьми! Стоило тебе косо взглянуть на него — и ты уже изрешечен, как сито…
Больной возвысил голос:
— Он — святой. А если еще не святой, так будет. Всем бы богачам так поступать…
Женский голос — задумчиво:
— Хотела бы я знать, отчего он так переменился…
Больной разговорился:
— Только надо бы ему поторопиться с этим строительством.
Равнодушный прикидывает:
— Неплохо бы притвориться больным, пусть меня кормят да служат мне, а я — валяйся себе в кровати да распевай псалмы на полный желудок…
— А черт, это неплохо! — поддерживает его грубый.
Тихий голос жалуется:
— С сыном у меня плохо дело. Что-то в горле у него — едва разговаривать может. Что-то съедает его голос. Ни в одной больнице не берут…
Женщина говорит:
— В Каридад его взяли бы.
Голоса:
— Не взяли бы!
— Взяли…
Больной с горечью сомневается в своей судьбе и в судьбе того, о ком речь:
— Не поздно ли будет…
А голос, словно покрытый плесенью, добавляет:
— Для нашего брата — всегда поздно…
В темноте приближаются какие-то тени. Шпаги звенят о мостовую, голоса дворян беспечны и сыты.
— Неслыханное и невиданное дело — строить такой дворец для черни!
— Под личиной милосердия здесь пекутся об отбросах человечества, любого бродягу ставят на одну доску с дворянином! Позор!
На мраморных плитах поднялся гневный ропот.
— Смотрите, развалились на камнях, как змеи на солнцепеке! И город терпит это… Пойдемте прочь, господа.
— Да убирайтесь поскорей! — кричит грубый. — Эта компания не для вас! Тут ведь и камнем запустить могут, ясно?
— Только подойди, оборванец! Я проткну тебя насквозь!
Камни просвистели в воздухе. Зеленая луна глядит с высоты… Глухой удар, вскрик:
— Я ранен! Стража! На помощь!
Насмешливый голос взвился:
— Помогиииите! Компрессы на шишку благородного сеньора!
Дворяне спешно удаляются.
Тихий голос заключает:
— Нехорошо — насилие…
Но грубый резко обрывает его:
— А ты, коли их руку держишь, сейчас тоже по зубам схлопочешь!
Тут больной со стоном упал ничком на мраморную плиту. Женщина вскрикнула:
— Что с тобой, старый?!
Тот, заикаясь:
— Кровь… кровь… хлынула изо рта… О боже!
Женщина в испуге:
— Он умирает! Помогите! Помогите!
Тихий голос, как бы вспоминая кого-то:
— В пятом часу утра часто умирают…
Женщина бросилась к воротам монастыря, стучит, зовет на помощь:
— Достопочтенные братья, здесь человек кончается!
Тишина — такая бездонная, какая бывает, когда она предвещает приближение смерти.