Читать «Бронзовый ангел (фрагмент)» онлайн - страница 11

Вернулся из армии - мать заболела. Парализовало - инсульт. Сиделка была нужна: в дом престарелых он маму отдавать не хотел, а возле неё весь день не просидишь - зарабатывать нужно. Работал, где придется и как придется. Маляром, рабочим сцены, потом при маклере одном пристроился документы нужные собирал, квартиры бегал показывал... Но все свободное время пропадал по театрам. Странное это высвеченное пространство - сцена, где двигаются, и дышат, и произносят слова, и молчат, - оно притягивало его. Дневал и ночевал на Бронной у Эфроса, слушал капризный голос простуженной феи - Ольги Яковлевой... Реальность: деньги, карьера, семья нет, это не для него! Пусто. Скучно. Темно...

Умерла мама. Он со второго захода поступил в ГИТИС на режиссерский. Без взяток, без связей - талант! Пять лет полыхнули кометой. Молодость, розыгрыши, капустники, ночи в сигаретном дыму... Голуби ворковали на чердаках Арбата, где сиживали с актрисами и пили вино. Девушки льнули к нему. Он был строен, красив - хоть и невысок ростом. И часто шальные веселые искры загорались в глазах - он и впрямь был шальной. Безрассудный. И жадный. Ему мало было той реальности, с которой приходилось мириться, он ждал: рано или поздно приоткроется дверца и тогда...

Что за дверца, которая так манила его, что за детские игры, которых он не изжил... Что ж, выходит так и остался ребенком? Пожалуй что так. Только об этом никто не догадывался - он берег свое одиночество. Он верил в чудо... и ждал.

"Почему ты бросил меня, мой город? Почему ты теперь не живой? Или это я не живой? Я..."

Да, теперь, чуть оправившись, и выбравшись из больницы, он твердо знал это. Язву-то подлатали, тело выдюжило, а душа...

Москва давно приворожила его. Заразила тягой к несбыточному, как и многих, многих других, кого пробудила она - поэтов, художников, ответивших на её зов на языке своих совершенных творений. Мирискуссники, символисты, Булгаков - те, что жили в ней, те, что вплетали неповторимый узор своих помыслов в священную ткань - ткань жизни... И город жил и дышал под этим невидимым покрывалом, и тот, чье дыхание попадало в такт, становился избранным. Неофитом. Он выпадал из торопливой скороговорки будней, сметанных на скорую руку, и прорывался в иное пространство - живое, тайное, где нет ничего невозможного.

Это выпадение - сущее чудо, - Микол понимал... И это чудо подарила ему Москва, точнее одна прогулка.

Он вышел тогда со Спиридоновки к Патриаршему - пруд горел, зажженный огнями ночных фонарей. Золотилась листва и дышала под ветром, стоял август, терпкий, щедрый, живой... Чей-то говор, смех, музыка - переборы гитары в бликах света, жаркий шепот ... и неожиданное как удар, осиянное звездами небо. Он брел под липами, а потом запрокинул голову и увидел его - это небо. И что-то дрогнуло в нем.

Он потом про себя называл этот миг посвящением. Точно кто-то невидимый поднял его над землей, тряхнул хорошенько, и он, до того незрячий, бесчувственный, вдруг очнулся, прозрел... Жизнь обрушилась на него, словно свод небес опрокинулся и обнял его - живой! Это была доселе ему незнакомая жизнь, а мир - его мир, мир забот и привычных радостей, разом отхлынул прочь. Жизнь сразу стала родной, и целовала его, как блудного сына, вернувшегося домой. Тот мир, который он не увидел - нет! - но который почувствовал, мир невозможного с точки зрения житейской логики - этот мир в ту ночь поманил его, приоткрылся ему и приподнял над землей. Над житейским. Над суетным. Но КАК это случилось и ЧТО на самом деле случилось с ним, Микол объяснить бы не смог.