Читать «Играла музыка в саду» онлайн - страница 97
Михаил Танич
Как вам летится,
Товарищи мистеры?
Наша планета
Волнуется искренне...
Я никогда не соврал в стихах, был взволнован и искренен и на этот раз.
Рукопожатье
В медали,
Подаренной
Летчику Борману
Валей Гагариной...
Но как донести до американцев, что все мы, и наши правители, разделяем их тревогу: долетят - не долетят? Единственный способ - напечатать стихотворение на первой полосе одной из двух больших наших газет - их было всего две: "Известия" и "Правда". Я выбрал "Правду" - ее, мне казалось, читает даже сам полковник Борман!
Было воскресенье. Пасмурный денек. "Аполлон" без связи, кажется, с Землей заглатывал свои межпланетные километры. Я в троллейбусе пробирался сквозь Москву на улицу "Правды" в надежде наконец-то приземлиться со своим стихотворением на первую полосу партийной официальной газеты.
Представился милиционеру на входе. Он не реагировал на фамилию. Сказал, что выходной день и никого в редакции нет.
- Не может быть! - сказал я. - Должен быть дежурный.
- Никого нет! - сказал шлагбаум.
- Соедините меня с дежурным! - сказал я.
И шлагбаум как бы поднялся - милиционер набрал внутренний телефон.
- Это поэт Танич.
- Как-как?
- Михаил Танич. Член Союза писателей. (Меня не знает - Союз-то знает!)
- По какому вопросу?
- Принес стихотворение - отклик на полет "Аполлона" к Луне.
Короткая пауза.
- По этому поводу мы выступать не собираемся.
И, поблагодарив за внимание, повесил трубку.
Написал я об этом мелком случае из жизни, чтобы добавить еще одну черточку к характеристике двадцатого века, а вовсе не затем, чтобы вы подумали обо мне: какой дурак!
ИСПОВЕДЬ?
Все-то вроде я
У зеркала держусь
Самому себе
Кажусь - не накажусь,
Уж я этакий,
Такой и сякой,
Со своей
Микроскопической
Тоской.
Долгий век мой,
Состоящий из недель,
Сам себе я
И художник, и модель.
Не из песен,
Не из басен,
Не из книг
Одного-то человека
Я постиг!
Но людская вся
И сложена семья
Из таких же
Человеков,
Как и я.
Пишу, пишу, пишу, перечитать некогда. Перечитал и задумался: какой-то все же другой человек - герой этой книги, я и не я. Не дорос до откровенности, не исповедь написал, а картинки с выставки. А ведь крещеный, не имею права на лукавство.
Да нет, не соврал нигде в книжке, но и шторкой душу как бы занавесил, дальше, мол, никому проезда нет - кирпич. Дальше - мое дело. Так еще вопрос: хорошо ли вообще заголяться, существует ведь и предел открытости - не ходим же мы голые!
Ну вот, едва захотелось счет, счетик себе предъявить, как тут же нашел оправдание. Нет-нет, не хватает мне все же откровенности, открытости, распахнутости. С виду-то, на миру, кажусь человеком, что называется, без тыльной мысли, а она во мне завсегда присутствует: зачем больше-то?
И хотя человек я добрый, но денег не раздаю, никого не облагодетельствовал, редко кому помог, с кулаками ни на чью защиту не бросаюсь, последнего не прокутил. Теперь какие уж у меня кулаки, но и когда сильным был, тоже всегда бывал себе на уме. Недостаток? Конечно. Каюсь? Да нет, таким, видно, Бог сотворил. Впрочем, может быть, это и грех.