Читать «Самая мерзкая часть тела» онлайн - страница 32

Зухны же, пораженный, как был с ведром воды, так с ним на сцену актового зала и поднялся. Открыл не запертую Кузнецовым дверь и оказался за кулисами. Прямо за спиной большого картонного шахтера. Был пролетарий, а вышла гидра. Двухголовая. Но Толю смутил не ставший странным контур тени. Скрип половицы выдал гостя. Пианист обернулся и увидел глаза ровесника из девятого "В".

Они смотрели прямо, не мигая. Поверить не могли… Ну, надо же, тот самый паренек.

— А слова… — наконец спросил стоящий сидящего, — слова ты тоже знаешь?

— Нет, — ответил музыкант с приятной улыбкой, — а ты?

То есть заговора, интриг, гипноза не было. Просто у одного имелся старый приемник «Альпинист» с трещиной в корпусе, а у другого новенькая магнитофонная приставка "Маяк стерео". В тысяча девятьсот семьдесят шестом дополнительных рекомендаций судьба не требовала. Общая песня объединяла любые кровеносные системы.

Чудесная метаморфоза. А ведь еще недавно одна лишь безнадежность над горизонтом теплилась. Торчала, как гвоздь в зените. В шестьдесят шестом, когда на новогодней елке первый раз Толя и Леня пели дуэтом.

Так получилось. Папаши служили в одной газете. Южбасс — название как будто круглой печатью заверил орден Трудового Красного знамени. Черная шестеренка, пролетарское тавро. Ефим Кузнецов уже заведовал отделом партийной жизни и строительства, а художник Иван Зухны по ватерлинию грузился пока лишь только по выходным.

И вот на праздник в производственное помещение оба приводят сыновей. Весь в красном, как пожарник, Дед Мороз мальчишек парой ставит в хоровод, который оказался длинной очередью за шоколадом. Когда Толя и Леня добрались наконец до конкурсной раздачи, то неожиданно дружно и слаженно исполнили красивую военно-морскую песню. А капелла.

Если увижу, что друг влюблен, А я на его пути, Уйду с дороги — таков закон, Третий должен уйти.

Урвали аплодисменты и пару щедрых пригоршней сладкого в цветной фольге. Добычу разделили по-братски, но по домам, однако, пошли порознь.

Действительно, что общего могло быть вне маскарада у кудрявого мушкетера в ладном костюмчике и неказистого петрушки в бумажном, наскоро сляпанном колпаке.

Ничего.

— Вот так, — дорогой комментировал каучуковый, румяный папа Ефим отсутствие ушей, усов и длинного хвоста у Лени. Красиво певшего товарища, — цени, милый мальчик, то, что мы с мамой для тебя делаем.

Угрюмый Иван Антонович Зухны с моралью не спешил. Смотрел, как друг за другом носятся зубастые снежинки на улице. Башками бьются в окно кафе. Молчал привычно, болтовню сына выслушивая.

— Ты знаешь, папа, этот мальчик, с которым мы сегодня приз выиграли, живет через дорогу. Во дворе "Универсама".

Потом стакан рубина не торопясь влил в глотку. Дождался момента, когда малец последний скользкий пельмень, как рыбку, гарпунком проткнет и в рот отправит. После чего кратко и веско подвел черту.