Читать «Самая мерзкая часть тела» онлайн - страница 30

— Ну что, пархатый, последнее продал?

Перхоть

Сильно сказал. Настоящего племенного воробья, производителя выпустил. Чертов буратино. Три кило губ, сто граммов щек.

Жаль, Ванька Закс, Иван Робертович, не слышал. Еще один дятел, но белокожий, влажноглазый, с полупрозрачными, пшеничными прядками на голове. А ведь какая созвучность его самым сокровенным мыслям. Подозрениям и опасениям. Просто удивительное совпадение.

Ни раньше и ни позже. Как раз в тот самый вечер всеобщего аврала, когда стучали сапоги на лестницах общаги, пытался Ваня, по прозвищу Госстрах, открыть глаза товарищу. То есть, на самом деле, за полчаса до свистка — ноги еще заплетались, но голова уже была ясная-ясная. Телескоп. Говорил Иван, втолковывал Игорю Эдуардовичу. Мальчику из желтой и холодной слоновой кости. Командиру комсомольско-молодежной дружины, который влек его уверенно и строго к дверям родного дома.

— Ты, Кимка, можешь мне не верить, но эта сука, мордехай хитрозадый, так и знай, он спит и видит, как будет всем один, без нас, ты понял, заправлять и распоряжаться.

Сказал тогда, давно, душевно близкому Киму, а прозрел сейчас далекий и малопонятный Зухны. Впрочем, может быть, и ослеп. В черных глазах Лени звездочки. Это очевидно. А в голове, вполне можно предположить, молнии. Нехорошо его организму. Ужасно выглядит сочинитель многозначительных иносказаний.

Я полз, я ползу, я буду ползти, Я неутомим, я без костей.

Губы шевелятся. Пальцы то разогнутся, то согнутся, можно подумать, невидимую глину мнут. Или пытаются в кулак сложиться — железную гирьку. Да не получается. Резина.

Нет, нет, правильно опохмелившийся человек таким не бывает. Исключено. Просто невменяемый. Социально опасная личность. Псих.

Полная противоположность трезвому и рассудительному Толе Кузнецову. Абсолютная несовместимость. Ничего общего.

И тем не менее, еще совсем недавно они вместе выходили на сцену. Зухны, правда, прямо к рампе, к свету, к микрофону двигал. Шнуром гитарным сцену подметал. А Кузнецов сбоку располагался. Присаживался к инструменту на колесиках. Скромно опускался на винтовую табуретку, но знаки препинания в сумбурные Ленины тексты вставлял решительно и строго. Аккордами.

Она Мосфильм, Она мерило чувства меры И образец запоминанья слов. Она Мосфильм.

То есть в диск-жокеи Толя подался не так уж и давно. Президентом клуба с названием, достойным шкалы омметра или штангенциркуля, активным комсомольцем, организатором культурного досуга молодежи стал без года неделю тому назад.

А до этого хороший мальчик Анатолий буквально ходил по краю пропасти. Огорчал маму, деликатнейшую женщину, Иду Соломоновну. До форменного бешенства доводил папу, как кукиш незатейливого, Ефима Айзиковича. И все по одной единственной причине. Никак не мог освободиться от дурного влияния. Шел на поводу у своего товарища. Носатого, как дворник, и губастого, как бомж, Ленчика Зухны.