Читать «Марья» онлайн - страница 4

Отдышавшись, пошагал я вперед в поисках хоть какой-нибудь дороги. Вскоре у меня уже не было сомнений, что я подымаюсь в гору; и удивительно это было тем, что никаких возвышенностей поблизости не существовало...

Вершину холма освещал белый туман, и с помощью этого слабого света разглядел я церковь и колокольню рядом, разглядел я надгробные камни и перекошенные могильные кресты. Это было заброшенное кладбище.

Невероятность увиденного состояла в том, что ближайшая церковь находилась в селе Приворот, до которого было порядка двадцати пяти километров. Не мог же я такое расстояние пробежать на одном духу!..

Мне ничего не оставалось делать, как обойти погост.

Вход в церквушку был недоступен из-за лежащего на земле колокола, на бронзовой юбке которого шершавились клерикальные узоры и надписи. Я вспоминал и не мог вспомнить их значения.

И вдруг показалось мне, якобы за спиной моей стоит кто-то. Я обернулся и увидел в десяти шагах от себя незарытую могилу. Приблизившись, разглядел я эпитафию на надгробном камне и, имея некоторые познания в церковнославянском, перевел выбитые на камне слова. Их смысл означал, что в могиле захоронена некая Марья, годы жизни которой: 1773 - 1790.

Ба-а! - дошло до меня. Да это почти двести лет назад!

Из могильной ямы поднимался туман. Я подошел и заглянул в нее...

И в этот самый миг мне показалось, что сердце выпрыгнуло из моей груди и разорвалось на траве гнилым помидором...

К вечеру жара схлынула. Солнце клонилось к закату, вонзалось в горизонт и медленно погружалось.

Грабли, косы, вилы были сложены возле телеги. Развели костер, и мужики стали сооружать балаганы. Нежные срубленные березки сгибались, связывались прутьями и образовывали скелет балагана.

Стемнело.

Бабы выпустили на волю печальную песню:

Ой ты, до-олюшка моя-а-а

нещасли-ивая-а-а.

Ой ты, го-орюшко мое-о-о,

горе жгу-учее-е.

Я склоню-уся над реко-о-ой

тонкой и-ивою-у-у

Или, мо-ожет, обернусь

легкой тучею-у...

Летит песня черным лебедем. Летит, стонет.

... Разыгра-алась над земле-о-ой

непого-одушка-а-а.

За неми-илого отда-а-ал

меня ба-атюшка-а.

Ой, с неми-илым я живу-у-у

ровно го-од уж ка-а-ак,

А роди-имый мой ушел

во солдатушки-и...

Еще долго летает над лугом этот плач без слез.

После песни молчали, думали каждый о своем. Вскоре стали просить деда Анисима рассказать историю его жизни.

Деду Анисиму было за семьдесят. Жизнь он прожил бобылем и объяснял это одной и той же историей, которую с удовольствием рассказывал и в которую никто не верил. Однако старики в селе утверждали, что первая часть этой истории чистая правда.

- Было это, - начал свой рассказ дед Анисим, - лет пятьдесят назад, может поболе. Проезжала чрез село наше графиня. Звали ея, как и импритрицу тонешнюю, Анна. Да в карете ея ось лопнула. А я тоне кузнецом сельским являлся. Пришел до меня прикащик графиньский и говорит: "Ты, кузнец, кровь из носу, а почини карету. Ежели не сделаешь сие приказание гусударственной важности, ея сиятельство в ба-альшую печаль войдет". "Че ж, - грю, сделаем". Пошел я в кузницу, и к третьим петухам карета была в исправности. Вышла ко мне графиня. Ладная такая! Как вроде наша Марька, только у сиятельства гордость на личике индюшиная. "Как зовут тебя?" - спрашивает. "Анисим, - грю, - ИвАнов сын". НА тебе, Анисим свет Иванович, рупь на водку", - и уехала. На дороге лишь яблоки конские остались...