Читать «Понурый Балтия-джаз» онлайн - страница 47

- Тогда кого-нибудь другого из отдела по связям с общественностью.

Андрей снял телефонную трубку.

- К вам, - сказал он в нее. И мне: - Сейчас придут.

Пришла, качаясь на старомодных шпильках, женщина с крошечным лицом лилипутки, напоминающая перочинный ножик. Казалось, она вот-вот сложится пополам и тогда-то примет истинные пропорции.

- Вы к кому?

Наверное, Шлайн, обычно опускавший приветствия, следовал моде, принятой у служащих его конторы.

- К Ефиму Шлайну. Меня зовут Бэзил Шемякин.

- Кто такой Шлайн?

- Советник по связям с общественностью. Из Москвы. Он здесь на несколько дней.

- Я не знаю Шлайна.

- Вы кто?

- Я пресс-секретарь отдела. Марта Воинова. Повторяю, мне ничего не известно о Шлайне. Возможно, он ещё не приехал. Вы эстонец?

- Я Бэзил Шемякин. Мне нужен Ефим Шлайн.

Андрей привстал со стула за стойкой. Вытянув шею, он смотрел в окно, за которым в ворота, раздвинутые им с пульта, въезжал черный "Ауди".

- Дубровин приехал, - сообщил он Марте Воиновой.

- Слава богу, - сказала она.

- Раньше у Славы была фамилия ка-пэ-эс-эс, - ухмыльнулся Андрей.

- Ну, хорошо, - сказал я. - Поступим проще. Передайте Ефиму Шлайну, которого вы не знаете и которого нет, что я возвращаюсь в Москву. Передайте еще, что Шемякин считает пребывание в Таллинне для себя ненужным. Скажите, что он с удовольствием увидится с ним в Москве, когда у него, то есть Шемякина, конечно, выберется минутка... Шлайн также может приехать ко мне в гости. Скажите, что я приглашаю. Можно с компанией. Спасибо.

Я надел шляпу и направился к двери.

И в этот момент сообразил, что в Москву, скажем так - домой, дорога отрезана. Въехал я по французскому паспорту с транзитной визой, проставленной эстонским КПП на рижском шоссе. Российский паспорт, с которым я летал в Лейпциг, оставался без отметки о выезде и, соответственно, это значило, что для германских и российских властей я не покидал Германии. Как в армянском анекдоте, когда Карапет начал красить полы от двери и закрасил себя в угол. Следовательно, в данную минуту, если я и начинал дорогу домой, то вела она в сторону Германии.

Но меня остановили.

- Прошу подождать, - сказала Марта Воинова. - Вернитесь, пожалуйста. Не горячитесь. Давайте разбираться вместе.

- Давайте, - покорно сказал я.

- Тут все говорят по-русски? - веселым баритоном спросил человек в плаще и не вязавшимся с ним меховым "пирожком" на голове. Предположительно это был Дубровин.

- Вот, - сказала ему Марта Воинова. - Господин Шемякин желает видеть Ефима Шлайна. Господин Шемякин говорит по-русски.

Лицо лилипутки пошло сухими морщинами от глаз к вискам и от крыльев носа к подбородку. Это она улыбалась. Следовало полагать, что госпожа Воинова пошутила. Видимо, насчет моего русского языка.

Воинова злоупотребляла пудрой и румянами. Или не знала, что накладывать сначала, а что - потом. Мелкие катушки - как бы из розоватого теста - на щеках готовились осыпаться. Она обожала Дубровина. Как и Андрей, который, поднявшись, принял за бронированной конторкой позу, напоминающую выполнение команды "смирно".

- Вы можете предъявить какие-нибудь документы? - спросил Дубровин. И пока я доставал бумажник, он, забыв обо мне, похохатывая, рассказал: - Один русак в лавке покупает то да се, плетет невнятное по-эстонски, продавщица ему говорит, мол, ладно, я по-русски понимаю, а он в ответ: дорогая, спасибо, мы пятьдесят лет терпели ваш русский, потерпите теперь наш эстонский...