Читать «Дождь идет» онлайн - страница 32

- Слушай, Жером...

"С первых дней расследования сыскная полиция была убеждена, что покушение на площади Этуаль совершено анархистом-одиночкой. Бомба, хотя и большой разрушительной силы, о чем можно судить по последствиям, изготовлена кустарно, что исключает предположение о группе террористов.

Кроме того, к приезду высокого гостя были приняты особые меры предосторожности, и можно утверждать, что все подозрительные лица, принадлежащие к известным группировкам, были взяты под надзор или подверглись превентивному аресту.

Вчерашний день многие из находившихся на месте преступления были вызваны на улицу Соссэ. Напомним, что, если преступнику и удалось скрыться, воспользовавшись паникой, его все же видели стоявшие рядом люди, в частности целое семейство с авеню де Тери, которое забралось на лестницу-стремянку.

В течение долгих часов полиция, с присущим ей при такого рода опросах терпением, предъявляла людям, которые могли видеть убийцу, сотни фотографических карточек подозрительных.

Можем сообщить, что по меньшей мере пять свидетельских показаний сходятся в опознании одного лица, уроженца французской провинции, который уже однажды заставил о себе говорить при подобных же обстоятельствах.

Речь идет об одном выходце из почтенной семьи, но в настоящее время мы лишены возможности дать более подробные сведения, дабы не помешать работе полиции.

Всюду разосланы соответствующие инструкции.

Мы надеемся в ближайшие дни сообщить нашим читателям все подробности этого дела, по счастью не имевшего в международном плане тех последствий, которых можно было опасаться..."

Там встречалось много непонятных мне слов. Тетя Валери по два и по три раза перечитывала особенно понравившиеся ей фразы.

- Без сомнения - сын! - злорадно заключила она.

Она имела в виду утренний обыск у Рамбюров. Но сын - для меня это был Альбер. Я ничего не понимал. И совершенно опешил.

- Надо полагать, его не нашли... Я усиленно думал. "Не нашли"? Но ведь когда вошел комиссар, Альбер сидел дома без штанов!

- Хотя слишком большая наглость явиться сюда и спрятаться у матери...

Нет, это было чересчур для меня! Я не способен был все это переварить. Голова горела и раскалывалась.

Но еще больше меня пугало другое: две группы так и не разошлись: полицейские, делавшие вид, будто прогуливаются, и другие - горстка мужчин, неизвестно почему продолжавшая стоять на площади, где им вовсе нечего было делать.

Я боялся, ужасно боялся!

V

Не странно ли все-таки, что, доживи я до глубокой старости, доживи я даже до ста лет, два существа навсегда останутся для меня вне рода человеческого, вне всяких и всяческих представлений взрослых; и старик, каким я стану, сидя на солнышке, закрыв глаза, увидит устремляющиеся в небо как бы языки пламени или как бы фосфоресцирующие души; и при всем разуме и жизненном опыте старик этот будет по-прежнему называть их по имени и звать их, а может, и разговаривать с ними?