Читать «Майор "Вихрь"» онлайн - страница 19

- Какие к черту удачи? - удивился Трауб. - Бьют повсюду, а вы говорите об удачах.

Все сразу замолчали. О неудачах немцев мог говорить только немец. Остальные обязаны были этого не слышать.

- У меня мизер, - сказал Рогальский и потер свои маленькие веснушчатые руки, - чистый мизер, господа, можете не переглядываться.

- А я буду играть девять пик, - сказал Феоктистов-Нимуэр.

- В таком случае я беру мизер без прикупа.

Трауб хмыкнул:

- Славяне начали драчку, будет чем поживиться арийцу. Как думаете, Юзеф?

- Думаю, что ариец останется с пиковым интересом, - сказал Юзеф.

- Все злитесь, все злитесь, - вздохнул Трауб. - И правильно делаете. Глупый немецкий писатель только к старости понял, что единственное губительное снадобье для искусства - это национализм.

- Господа, - сказал Рогальский, - у меня начинает ломить в висках от вашей политики. Я не хочу политики, я чураюсь ее, потому что боюсь того, чем ее подтверждают.

- У гестапо плохо с пленкой для диктофонов, - сказал Трауб, - и потом, здесь нет электричества, А если кто из вас донесет - все равно поверят мне, а не вам. Правильно, Юзеф?

- Вам лучше знать гестапо, господин писатель.

- Что у вас - зубы режутся? - спросил Трауб. - Кусать охота? А? - И бросил свои карты на стол. - Ловить пана издателя будет repp-товарищ актер? - спросил он. - Обожаю, когда дерутся интеллигенты. Драка - это всегда начало истории. Когда социал-демократы вертели задом и дрались с коммунистами - родился фашизм. Когда дерутся интеллигенты - крепнет аппарат тайной полиции.

- Юзеф, - сказал Тромпчинский, - будь любезен, сыграй за меня, я должен посмотреть яйца и молоко. Господа, через полчаса будет омлет.

Феоктистов-Нимуэр ловил Рогальского. Трауб сидел, откинувшись на спинку высокого стула, и задумчиво смотрел мимо Юзефа, куда-то в стену - между двумя старинными картинами предков Тромпчинских.

- Как вы думаете, за чем будущее, Юзеф? - спросил он.

- За правдой.

- Бросьте чепуху пороть. Я задаю вам серьезный вопрос.

- Я серьезно отвечаю вам, писатель.

- Перестаньте называть меня писателем, я просил вас сто раз. Я же не называю вас пианистом без консерватории или, например, офицером...

- Почему? Можете называть.

- Много чести: офицер без армии. В этом все вы, поляки, - нация добровольных безумцев.

- Мы не такие уж безумцы, - отвлекся Рогальский, - как это может показаться.

- Безумцы, безумцы, - повторил Трауб, - но не просто безумцы, а добровольные безумцы. Это я вам комплимент говорю. Мы, например, продуманные кретины. Это я о немцах. О себе и о половинке Феоктистова. Великая нация, великая нация! Нация не может быть великой, если она заставляет всех уверовать в это с помощью концлагерей. Признание величия обязано быть актом добровольным. Как выборы. Как наши самые свободные в мире выборы в нашем самом счастливом государстве самых добрых людей, руководимых гением великого фюрера.

- Господин Трауб, это нечестно по отношению к завоеванным, - сказал Рогальский. - Право слово, нечестно. Вас пожурят, нас повесят.

- А что я сказал? - удивился Трауб. - Я сказал, что мы - самая великая нация, самое великое государство самого доброго и мудрого фюрера.