Читать «Дневник читателя» онлайн - страница 30

Или, может быть, наши владыки не чужого зрачка боялись, а подначального, своего. Думают: вот уберешь забор, а эти охламоны и разбегутся от резко континентальных порядков своей страны; и это еще ладно, если они растворятся на просторах Европы, как юные посланцы Бориса Годунова, а то насмотрятся на заграничные достижения, на то, как улицы с мылом моют, да вернутся озоровать... И в этой логике имеется своя сила, недаром у нас первая государственная тайна даже не то, умеет владыка запятые расставлять правильно или нет, а то, что «у них ружья кирпичом не чистят», хотя бы про эту новацию знали аж тульские петухи. Оно и понятно: донельзя обидно сторонникам противостояния и забора, что они не в силах так наладить российский быт, чтобы и Мясницкую с мылом мыли, что они вообще ничего не могут поделать с этим народом, как его ни дави.

Наконец, не исключено, что забор – это чисто русское, народное, органичное нам, как самодержавие и загул. Коли мы с мылом разве что ноги моем, и то через раз, то не означает ли это, что мы в Европе чужие и обособленность нам с руки? Ну не то чтобы с руки, а уж так сложились история с географией, что мы только лицом европейцы, повадками же – беспринципные степняки, и поэтому западные соседи суть для нас то же самое, что пришельцы с иных планет. Ведь у нас даже литература такая, что она понятна одному русскому, и более никому...

В этой логике также имеется своя сила, однако если поставить вопрос в движении, то что такое Европа и в чем ее пятый смысл? Если Европа – это местопребывание вышколенного работника и организованного потребителя, самовлюбленного, как подросток, то мы точно беспринципные степняки. Если же Европа – по-прежнему фабрика духовной культуры, то тогда Европа не в Европе, а бог весть где. На своем месте она стояла, когда Борух Спиноза грызся со своими евреями, Гете смеялся над немцами, Байрон терпеть не мог англичан, потому что хронический скандал между высоким и обыкновенным есть несомненный признак культурного движения, в этом-то скандале и заключается пятый смысл.

Наша песенка еще далеко не спета, если учесть, что никто в целом мире так не носится со своей национальностью, как русак. То есть не сказать, чтобы нам сильно нравилось, что мы русские, и даже мы страдаем своеобразным комплексом национальной неполноценности, ибо одним полушарием головного мозга мы последние европейцы, а другим – беспринципные степняки. Ну где еще человек, склонный почитать на пустой желудок, способен в течение дня наковырять три сотки земли под картошку, поспорить с прохожим насчет обстоятельств гибели Пушкина, украсть ящик гвоздей, приласкать куму, выпить полтора литра водки, потерять паспорт, выменять годовую подписку журнала «Октябрь» на поношенные сапоги, написать в стихах донос на соседа и заснуть сном праведника – да нигде! То-то нам донельзя интересно, что мы – русские, и с какой стати мы – русские, и нет ли в этом какого-нибудь тайного смысла, и не заметно ли тут влияния Высших Сил.