Читать «Осенний мотив в стиле ретро» онлайн - страница 34
Александр Потупа
И вот что еще - Струйский не был одинок, он сливался с иными судьбами, нес к ним свою неповторимость и разделял участь, и тем самым передо мной творилось время - тягучее вместилище того, что происходило, происходит и должно произойти.
Строки связывали его с иными жизнями в далеких отсюда пространствах, где тоже буйствовал метельный февраль, и оставалось не столь уж много - те же метания в три-четыре шага по комнате с осколками русского ампира или по дощатому надежно запечатанному бараку.
И тогда, наконец, я услышал его подлинный голос в "Февральской сентиментали" - впрочем, это был опять-таки Володин голос, теперь я уверен даже внешне Володя совпал бы с Борисом Иннокентьевичем, прошедшим сквозь все, что довелось пройти.
Белокрылье зимы.
Воспаряешь в иное,
в иное,
в иное...
Очищается лик
раззолоченных ложью времен.
Бесприветные мы
судьбы вьюгой бессилия ноют,
но встаем над собой
и над веком,
а он полумертв.
Разве это зима
ледниковый период России...
Сирой нищенкой
муза бредет по рифмованным льдам,
словно старая мать
корку хлеба с трудом испросила
у своих сыновей
только нечего маме подать.
Где-то трубы поют,
но над льдистым мерцанием наста
испаряются звуки
иссиня-серебряных труб.
В закулисном раю
примеряются судьбы как маски
здесь в разгаре игра,
только все ненавидят игру.
В мутноватом стекле
иссякают озябшие души.
Ах, как трубы поют!
Только многим ли нынче до труб?
Есть лишь скользкая клеть,
где дерьмовых иллюзий удушье
нас однажды толкнет
ускользнуть в никуда поутру...
Просто льдистая бредь
расщепляет умы и запястья,
просто льдистая пыль
набивается в строки - святая святых.
Это миг - умереть,
не сгибаясь и в страхе не пятясь,
но намного трудней
среди вьюги взлелеять цветы.
Не на личный венок
несть поэту могильного хлада,
он уходит в иное,
а в этот извьюженный мир,
где средь строчек и снов
восстаем из гробов,
если надо, бесприветные мы,
но живые поющие мы.
Наступил момент, когда мне стало ясно - любой ценой я должен вырваться отсюда, сменить свое парящее состояние на нечто более устойчивое и понятное, разобраться в себе - и вправду тот ли масштаб, хватит ли меня на продолжение этих полетов в будущем.
И я рванулся назад с тайной мыслью, что задержусь - хоть на минутку - в другой, детской своей зиме, и отец расскажет мне что-нибудь о наследовании по духу, и мы будем пить чай снова все вместе, не зная, что находимся почти точно посреди двух эпох, будем пить чай с несладким, но вполне осязаемым настоящим, и мама непременно расскажет о первой моей сказке, родившейся в тот нелепо прервавшийся День Пышных Оладий.
Но ничего такого не происходит. Времена года калейдоскопически меняются, февраль истекает в весну, где кино-ледоход творит уйму надежд, они выпархивают, как голуби из платка фокусника, теряются в летнем засушливом зное, и все опять впадает в осень - все более протяженную и ощутимую.