Читать «Политический кризис в России в начале ХХ века в дневниках Николая II» онлайн - страница 5
Е Я. Печегина
В связи с воцарением Николая II много было разговоров о том, успел ли отец передать сыну какие-либо наставления по управлению государством. В некоторых публикациях можно даже найти ссылки на завещание Александра III, содержавшего перечень рекомендаций и заповедей. Но на самом деле никакого предсмертного документа подобного рода не существовало. Великий князь Константин Константинович имел разговор по этому поводу с молодым царем. «Я спрашивал,- записал К. Р. в своем дневнике 7 декабря 1894 г.,- слыхал ли Он советы от Отца перед кончиной? Ники ответил, что Отец ни разу и не намекнул Ему о предстоящих обязанностях. Перед исповедью Отец Янышев спрашивал умирающего Государя, говорил ли Он с наследником? Государь ответил: нет, он сам все знает»[2, 622]. Да и не существовало никаких магических секретов, никаких сформулированных правил по управлению державой. Надо было иметь чистое сердце, искренне любить Россию и верить в Бога. Этими качествами сын обладал, и отец его знал об этом.
Для Николая II самодержавие было символом веры, тем догматом, который не мог подлежать не только пересмотру, но и обсуждению. Россия и Самодержавие были вещи неразрывные. В том он никогда не сомневался, и когда уже в конце, под воздействием драматических событий, отрекся от прав на прародительский престол, то с болью в сердце увидел правоту своего старого убеждения: падение власти царей неизбежно ведет и к крушению самой России. Он прекрасно знал русскую историю, дела своих предков, а любимыми и особо почитаемыми среди них были второй царь из династии Романовых Алексей Михайлович и отец, император Александр III.
Николай II на первых порах многого не знал, во многие таинства государственного управления не был посвящен. Но одно он знал наверняка: надо следовать курсом, каким вел страну его отец, при котором, страна добилась социальной стабильности и завоевала прочные позиции на мировой арене.
Приход Николая II к власти совпал с множеством нерешенных российских проблем, и они как снежный ком навалились на императора и требовали срочного решения. Это были вопросы, связанные с совершенствованием государственной системы. Общественно-политические движения России, возникающие политические организации ставили вопросы о Конституции, о правах и свободах, о создании Государственной Думы и т.д. По мнению С.Ю.Витте:
«…Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы… Весьма важно сделать реформу Государственного Совета на началах видного участия в нем выборного элемента…»[3, 108]
Россия же в начале века представляла собой яркий пример абсолютистской монархии. В государстве все еще сохранялось сословное деление, опорой самодержавия было дворянство, которое имело значительную власть и поддержку монарха. Оно тормозило развитие России в силу нежелания потерять имевшиеся привилегии. Принятие же Конституции и дарование всем гражданам прав и свобод говорило об уравнивании всего населения, что явилось бы разрушительным моментом в существовании дворянского сословия. Мало того, проведение реформ требовало не только активных действий до стороны политических организаций, но и в первую очередь со стороны монарха. Но Николай не проявлял сколько-нибудь заметной активности. Как замечал Обнинский В.П., новый царь как личность скромно занимает свое место в тех же календарях и молитвах попов, предоставляя неумирающему чиновничеству приносить народу прежний гнет, извлекать из него деньги и солдат для своего поддержания. Раб окружающей его среды, самодержец бессилен сделать хотя бы один шаг без спроса нянек-советников, осуществляющих привилегию, ни когда и никем им не данную. А за ними плотной стеной стоит великое русское чиновничество, вековая организация которого спаяла его сверху донизу так, что довольно тронуть полицейского солдата, чтобы последовал резкий рефлекс с самого верха правления. Из этой цепи нельзя было без революционного подъема вырвать ни одного звена, но то, что казалось ей самой негодным, она сбрасывала, как змея чешую, без боли и шума[4, 97].