Читать «Луиджи» онлайн - страница 2

Но если взбрело бы в голову какому-нибудь опасному шутнику чуть изменить стаффаж, - кое-что подрисовать, кое-где закрасить, - переиначить нечто в аксессуарах и облачении застывших на фоне знаменитого итальянского озера манекенов, - убрать, скажем, капроновые парики, раскосые пляжные очки (словно взятые из черно-белого кино шестидесятых), - лонгшезы, чашечки, каблучки, искусственные челюсти и нежный норковый мех, - а вписать лавочки-платочки, семечки-телогреечки (поверх перекошенных, когда-то фланелевых халатов), - а также, скажем, валенки с отрезанными по летнему времени голенищами, а также каким-либо образом передать застарелую вонь немытых старческих тел - то получился бы, к ужасу путешественника, все тот же самый, удушающий даже при мгновенной мысли о нем, - не упраздняемый никакими законами, временами, идеями, - перекрывающий даже во сне путь назад, бессменный, бессмысленный, беспощадный заслон. Он возведен неизвестно когда, словно от сотворения мира, - из прочно пропитанных водкой, завистью, злобой человечьих объедков, высосанных и выплюнутых временем, - тем не менее, стойко несущих коммунальную вахту там, возле разящих мочой подъездов - там, на спесивых задворках мира.

...Хорошо зайти в маленький магазин, пропахший дорогими духами, шелком, горечью черного шоколада, сандаловым деревом, чтобы купить, скажем, ventaglio (веер), желательно кружевной, темно-лиловый, в крошечных аметистовых блестках. Владелица этих прелестных витрин, с которой ты будешь затем постоянно сталкиваться - в кафе, в пиццерии, на лодочной станции, в табачной лавке, в баре, в магазине-салоне венецианских стекол, на всех этих еще анонимных для тебя сыровато-сиреневых улочках, горбато сбегающих к озеру Como (трудно не столкнуться в раю, при его труднодоступности, разумеется, кукольном), - эта молодая женщина, сплошь в брюлловских, блестящими спиралями, смоляных локонах, едва завидев тебя, всякий раз начнет безостановочно кланяться, словно сломанный механизм, - излучая коммерческое благорасположение всей шеренгой своих крупноватых зубов, - причем так назойливо, что ты еще сто раз пожалеешь о своей однократной (и вызванной, конечно, смущением) покупательской прыти".

Я захлопываю дневник. Вряд ли в течение этого шального итальянского месяца притронусь к нему еще. Зачем и о чем писать - в раю?

Происхожу я из города, обозначенного на всех географических картах мира. В массовой мифологии дураков-туристов он представляет собой "неповторимый ансамбль каналов, парков, дворцов". У меня иное мнение на сей счет. Скажем так: лишь самые близкие всемирно знаменитого актера - который с неувядаемым успехом изображает на экране благородных, романтических героев, - только самые близкие, на собственной шкуре, знают, какое же он чудовище в повседневной жизни.