Читать «Чувствую себя виноватым по отношению к существующей в России власти» онлайн - страница 5

С уважением

Председатель Комитета

государственной безопасностиВ. Крючков

IV. Шок

Результатом моего первого чтения дела была небольшая статья в "Московских новостях", опубликованная 29 октября 1989 года:

"Прокуратура СССР по ходатайству Председателя правления Советского фонда культуры академика Д.С. Лихачева возвратилась к делу по обвинению русского поэта Н.С. Гумилева в участии в "Таганцевском заговоре".

Я знакомился с материалами и читал дело Н-1381...

1381 год - год крестьянского восстания под предводительством Уота Тайлера, предательски убитого во время переговоров с королем. Я эти цифры запомнил, они показались мне символичными.

...В нем более 100 страниц, значительную часть которых занимают письма, конфискованные при аресте Гумилева 3.08. 1921 года. Письма, как мне объяснили, не содержат криминальной информации и, вероятно, скоро дождутся своих литературных исследователей, ибо принадлежат перу друзей поэта, деятелей культуры и искусства.

Страницы пронумерованы перем и карандашом, иногда наблюдается двойная нумерация. Судя по этому и другим признакам, к делу возвращались не раз, и, может быть, сегодняшнее его появление в Прокуратуре СССР будет последним.

В деле имеются показания В. Таганцева, который заявил, что однажды через посредников К.П. Германа и В.Г. Шведова (Вячеславского) предложил Гумилеву сотрудничество и для этой цели передал ему деньги и ленту для пишущей машинки для печатания прокламаций.

Однако, Гумилев никаких действий не предпринял, прокламаций не писал, хотя и не донес властям о готовящемся заговоре.

Но, зная Гумилева, можно смело утверждать, что ни в какой заговор он не верил, а деньги взял на хранение. Эти предположения подтверждаются также показаниями Гумилева, который сообщил допрашивающему его следователю Якобсону, что его посещал еще какой-то поэт Б. Верин, пытавшийся склонить его к разговорам о политике. Но Гумилев его не принял.

В дальнейшем В. Таганцев сообщил в своих показаниях:

"Гумилев был близок к советской ориентации, стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался".

Но не только признания убежденного врага Советской власти позволяют сделать вывод, что Гумилев стал просто жертвой обстоятельств. Личность Гумилева, его литературные и научные труды, его вклад в культуру (в 33 года - профессор) никак не позволяют его считать врагом народа, ибо человек, сделавший столько полезного для страны, отечественной литературы, культуры, географии, дипломатии, этнографии, может быть народу только другом.

В деле имеется документ, датированный 24.08.1921 года: "Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу".

И также ходатайство ряда деятелей культуры об освобождении Гумилева под их поручительство. Ходатайство подписали шесть человек, в том числе М. Горький, М. Лозинский, А. Волынский. Три подписи неразборчивы. Но это скорее всего Б. Харитон, И. Мазуркевич, А. Маширов. К сожалению, оно передано было в ЧК 04.09. 1921 года, когда уже было поздно. По номеру регистрации можно, вероятно, установить, почему оно опоздало.