Читать «Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)» онлайн - страница 320

"Теперь самым непредвиденным образом и при самых благоприятных обстоятельствах представляется для русской мысли, то есть для настоящего русского дела, возможность -и не по одному, а по всем вопросам - войти в мирное духовное общение с Германией. Тут зарождается такое поистине примирительное начало, до того преобладающее над всею племенною рознью и политическими соображениями, что оно одно вполне определяет настоящее призвание России".

Многие суждения Тютчева ясно свидетельствуют, что он отнюдь не преувеличивал значение старокатолицизма как такового. Еще 7 сентября 1871 года он писал дочери Екатерине, что движение старокатоликов само по себе "ни к чему не приведет". Но, по его мнению, на основе этого движения возникает "возможность... войти в мирное духовное общение" с Западом. А такую возможность он ценит исключительно, предельно высоко, видя в ней "настоящее призвание России". Уже хотя бы одна эта устремленность Тютчева раскрывает всю необоснованность представлений о нем как о "панслависте", стоящем на "племенных" позициях.

Нельзя не сказать о том, что Тютчев, приветствуя движение старокатоликов, вежливо, но достаточно твердо выступил против того отрицания католицизма вообще, которое было присуще Ивану Аксакову и его учителю Хомякову. Так, в письме к Анне от 22 октября 1871 года, обращаясь, конечно, и к ее супругу, Аксакову, он говорил о необходимости "различать католицизм и папизм".

Об этом важно сказать потому, что Тютчева нередко пытаются представить в роли чуть ли не фанатичного "антизападника". Поэт ни в коей мере не разделял мнения, что Россия и Запад враждебны в своих основных устоях и принципах. Он относился непримиримо лишь ко вполне определенным силам и тенденциям Запада, воплощавшимся и в том же римском папстве, и в прусском милитаризме, и в английских буржуазных политиках, и, разумеется, в фигуре Наполеона III. В своей политически-историософской концепции Тютчев определяет эти силы как многоликие выражения воинствующего индивидуализма, который являл в его глазах источник всяческого зла вообще.

19 июля 1870 года поэт писал Анне об "истинной сущности бонапартизма, этой силы неограниченного зла - насилия и лжи, влияющей таким страшным образом не только на Францию, но на всю Европу, лишь потому, что она является наиболее совершенным выражением худших инстинктов современной эпохи. В этой силе положительно не без Антихриста...".

Поэт испытывал чувство глубокой и острой враждебности вовсе не к Западу во всем объеме этого понятия, но именно к таким его силам, которые, правда, в значительной степени определяли тогдашнюю общеполитическую ситуацию.

Но Тютчев ясно видел - и это возбуждало в нем особенно тяжкую тревогу и жгучую ненависть, - что те же самые силы и тенденции все более нарастали и в самой пореформенной России. В 40-50-х годах поэту представлялось - и для этого были основания, - что русское бытие не очень уж подвластно зловещему господству индивидуализма. Однако в 60-х годах положение поистине стремительно изменяется.