Читать «Императив будущего, или Как нам обустроить православный литературный масскульт (на примере фантастики)» онлайн - страница 3

Прогностическая православная фантастика в своих построениях исходит из точки конца земной истории, неложного и непротиворечивого знания о нем. И как никакая другая фантастика она дает (предлагает) читателю возможность непосредственного, личного участия в творении будущего – всего того, что предшествует последнему сроку. Покаяние («перемена ума») одного может изменить судьбы многих, перевесить чашу гнева, готовую пролиться, отодвинуть еще ненадолго завершающую точку. (В этом смысле проблема нынешних малых, несоизмеримых с советскими, тиражей не так важна.) То же самое в б о льших масштабах теоретически может отодвинуть эту точку вплоть до необозримого будущего, в котором человечество расселяется в космосе, мирно совершает там свой гешефт и совершенствует свой гештальт. Строго говоря, последнее и есть самая настоящая православная фантастика, а те произведения, где автор исходит из перспективы недалекого Армагеддона на Земле – это в общем-то христианский реализм и прагматизм.

Иными словами, православная фантастика не должна, не имеет права снимать с себя обязанность проповеди. Как любой христианин, православный писатель (тем более обладающий даром Божьим) не может устраняться от сообщения ближнему благой вести и «признаков антихриста». «Не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого мира, чтобы все, сами утвердившись в деле Божием, и другим могли быть полезными» (преп. Серафим Саровский).

С другой стороны, как инструмент воинствующего Православия соответствующая фантастика не может не быть акцентированно государственнической, поддерживающей укрепление русской империи, воссоздание симфонии Церкви и государства, расширение геополитических и культурных пределов русской православной цивилизации. То есть – антиглобалистской, противолиберальной и националистической (если понимать национализм как систему взглядов и действий, обусловливающих укрепление самосознания и правосознания субъекта государственности, в данном случае – полиэтничной русской нации), неприемлемо настроенной в отношении идеи «общечеловечества», равно как деления на «сверхчеловечество» и «недочеловечество». Необходимо создавать яркий образ самостоятельной Православной цивилизации как важной части мира, цивилизации ныне поруганной, но вновь осуществимой в будущем. Должно быть четкое отмежевание от приоритетов и девальвированных ценностей антихристианского Запада. Акцент здесь – именно на четкости демаркации, фиксации разграничения дискурсов.

Вообще адекватным прогнозом в православной фантастике может быть только один-единственный – сохранение в будущем России как действующего лица мировой истории. Любой вариант несуществования России должен быть отвергнут как заведомо неадекватный и нерусский. Исключение – сценарии, где Россия гибнет, чтобы потом вновь восстать из праха. Что, кстати, соответствует русской исторической реальности и способно «бить по нервам» читателя – в позитивном ключе. Важный момент – образ России будущего должен быть привлекательным – как государства сильного, богатого, влиятельного, свободного. Это нужно в том числе и для вытравливания из населения комплекса «украденного будущего», бесперспективности «этой страны», заведомой ее «второсортности», проигрышности по сравнению с Западом. Православной фантастике следует проводить «грамотное позиционирование» России в комплексном единстве ее истории, современности и перспектив завтрашнего дня, как великой державы, величие которой отлично от завораживающего глянцевого великолепия западного мира.