Читать «Твербуль, или Логово вымысла» онлайн - страница 31

Вообще, интересно, как быстро устроились эти две милых сестренки, прибывшие в Москву из Прибалтики и так решительно взявшиеся за свою карьеру. Одна оказалась женой военачальника, вторая - в центре московской интеллектуальной жизни, во МХАТе. Кто же был такой могущественный, что мог провинциальную девушку устроить в подобное святилище? Но вернемся к керосинке. Этот нагревательный прибор заставляет вспомнить еще одну тень, которая возможно на этой самой керосинке, как уже было сказано ранее, жарила для мужа немудреное блюдо: яичницу с колбасой, - Надежду Яковлевну Мандельштам, великую вдову. Снимем наши ветхие шляпы.

Мы все бормочем: Ромео и Джульетта, Франческа и Паоло! Чушь собачья, хорошо в любовь играть, когда шляешься по балам и носишь бархатные и парчовые колеты. Вот символы безграничной и нерасторжимой любви, смотрите! Полусгнившая керосинка из Моссельпрома тоже может стать символом! Вот это была любовь и верность. А что, великая жена не заслужила быть приглашенной в собрание? Это не какая-нибудь Донцова! Тоже была писательница, дай Боже, такие отгрохала замечательные мемуары, всем нараздавала таких значительных пиздюлей и плюх и всех довольно точно в литературе оценила! И в своей памяти сохранила сочинения мужа. Великая женщина, но редкого бытового сволочизма!

На всякий случай от Мандельштама подальше сидит великий Пастернак, колченогий бабник! Почему подальше, понятно. Какой замечательный был поэт! Первым о Сталине в стихах написал. Новатор! Правда, здесь он спорит с другим классиком, который, так сказать, косвенно вождя прославил, через дочку. Спи, дескать, Светлана, милое и любезное отчему суровому сердцу дите... Ах, ах, как умеют классики и сновидцы тонко подойти к власти. Как талантливо это делают! Пастернак в писательском при доме Грибоедова общежитии тоже проживал, когда расстался с первой женой и сыном, жилплощадь им уступил им. Клетушечка на первом этаже не очень была большая, с окошечком, выходящим во двор. С жилой площадью, как известно испортившей москвичей, у Пастернака в городе, в отличие от непрактичной растютёхи Мандельштама, было на круг совсем неплохо: и в Лаврушинском переулке двухуровненная квартира, и в Переделкино дача, и какое-то, после отца, академика живописи, жилье имелось на Волхонке, возле прежнего еще храма Христа Спасителя. Но там не сидится. Тянет и сейчас поэта в общество, в места любви и молодой жизни! Всегда был не прочь покрасоваться. Сидеть бы ему сейчас где-нибудь в дупле, в Переделкино и встречаться с дедушкой, с Корнеем Ивановичем Чуковским и другими мастерами пера и пишущей машинки. Какие были люди и соседи! Как подглядывали друг за другом из-за заборов, какие строчили доносы! Вот это подбор талантливых кадров! Вот это верность родному пепелищу! Как эти писатели на знаменитом собрании по поводу выхода в свет в итальянском издательстве романа "Доктор Живаго" и присуждения Пастернаку Нобелевской премии хорошо своего коллегу обтесывали. Качественная была работа. В легенды вошла бессмертная фраза: "Я, конечно, роман не читал, но скажу!" Какие формулы! Какая сила духа и преданность идеям! Ладно, простим всех их за давностью лет.