Читать «Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)» онлайн - страница 53

Стенаньем, криками вакханки молодой,

Когда, виясь в моих объятиях змеей,

Порывом пылких ласк и жаждою лобзаний

Она торопит миг последних содроганий...

Я, конечно, тут же подхватил:

- О, как милее ты, смиренница моя,

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склонясь на долгие моленья,

Ты отдаешься мне - нежна без упоенья,

Стыдливо холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему,

И оживляешься потом все боле, боле, боле,

И делишь наконец мой пламень поневоле!

- На каком это вы языке говорите? -заинтересовались девочки, и вправду оказавшиеся американками.

- На языке шейеннов, - без запинки ответил парень.

- Джимми, ты что, индеец?

- Нет, но я вырос в племени. А вот Высокий Орел - он кивнул на меня на три четверти шейенн.

- Но как ты узнал, прежде чем с ним заговорить?

- Он читает книгу на шейеннском, и закладывает ее Орлиным Пером Воина.

На обложке книги очень кстати были нарисованы лук и стрелы.

Естественно, девочки пришли в восторг и позволили нам проводить себя в отель.

Они занимали роскошный двухкомнатный номер, где мы и трахали их, как подобает воинам, до самого вечера (морской прогулки в тот день не было). В девять мы оба вдруг извинились и слиняли.

- Ты куда, Высокий Орел? - спросил парень.

- Сторожить турцентр. А ты куда?

- Сторожить автостоянку. Я Дима Тонкин, или Джимми.

- Володя из клана Динцов. Из Москвы. А ты?

- Я родился в Волгограде, а жил в Сан-Франциско.

Мы шли по набережной. Солнце село, но вершины гор за заливом еще светились.

- Красиво, - сказал я.

- Ты бы видел, какие были закаты у нас во Фриско! - и Джимми погрустнел.

Он ужасно тосковал по Калифорнии. В Израиле иммиграцию называют "алия" - восхождение. Когда Джимми спрашивали, давно ли он совершил алию, он отвечал: "Я не взошел, я спустился". И обычно столь патриотичные израитльтяне, узнав, откуда он, согласно кивали. Американское происхождение позволяло ему устраиваться на высокооплачиваемую работу, хотя из всех, кого я знаю, он единственный еще более ленив, чем я.

Только много позже я случайно узнал, что Джимми никогда в жизни не был нигде, кроме России и Израиля.

У него были феноменальные способности к языкам. Ему ничего не стоило притвориться жителем Луизианы, болтая с американцем-южанином, назваться марокканским евреем в телефонном разговоре с "марокканцем", и даже выдавать себя за сына араба и англичанки. Правда, светлые волосы и голубые глаза не способствовали удачным мистификациям, но он так удачно копировал акцент, что люди обманывались, даже видя его перед собой.

На кличку "Джин-Тоник" он слегка обижался.

- Это только в Совке думают, что джин пьют с тоником, - говорил он. Джин пьют с содовой, а с тоником пьют виски.

За бутылку коллекционного виски он готов был отдать свою недельную зарплату.

- Как ты можешь ходить в таком виде, - возмущался он, - позоришь наше племя. Я доложу Совету Шейеннских Вождей. Надо сходить в магазин для бедных.

"Магазин для бедных", как выяснилось, представлял собой склад Министерства Абсорбции, куда сердобольные граждане сдавали поношенные вещи для олим хадашим.