Читать «Жизнь Клима Самгина (Часть 3)» онлайн - страница 78
Максим Горький
"Мы - искренние демократы, это доказано нашей долголетней, неутомимой борьбой против абсолютизма, доказано культурной работой нашей. Мы - против замаскированной проповеди анархии, против безумия "прыжков из царства необходимости в царство свободы", мы - за культурную эволюцию! И как можно, не впадая в непримиримое противоречие, отрицать свободу воли и в то же время учить темных людей - прыгайте!"
"В провинции думают всегда более упрощенно; это нередко может быть смешно для нас, но для провинциалов нужно писать именно так, - отметил Самгин, затем спросил: - Для кого - для нас?" - и заглушил этот вопрос шелестом бумаги. На обороте страницы был напечатан некролог человека, носившего странную фамилию: Уповаев. О нем было сказано: "Человек глубоко культурный, Иван Каллистратович обладал объективизмом истинного гуманиста, тем редким чувством проникновения в суть противоречий жизни, которое давало ему силу примирять противоречия, казалось бы - непримиримые".
В отделе "Театр" некто Идрон писал:
"Сегодня мы еще раз услышим идеальное исполнение народных песен Е. В. Стрешневой. Снова она будет щедро бросать в зал купеческого клуба радужные цветы звуков, снова взволнует нас лирическими стонами и удалыми выкриками, которые чутко подслушала у неисчерпаемого источника подлинно народного творчества".
Самгин швырнул газету на пол, закрыл глаза, и тотчас перед ним возникла картина ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это. были уже не тени, а люди, одетые так же, как он, - кружились они медленно и не задевая его; было очень неприятно видеть, что они - без лиц, на месте лица у каждого было что-то, похожее на ладонь, - они казались троерукими. Этот полусон испугал его, - открыв глаза, он встал, оглянулся:
"Воображение у меня разыгрывается болезненно".
Решив освежиться, он вышел на улицу; издали, навстречу ему, двигалась похоронная процессия.
"Вероятно, Уповаева хоронят", - сообразил он, свернул в переулок и пошел куда-то вниз, где переулок замыкала горбатая зеленая крыша церкви с тремя главами над нею. К ней опускались два ряда приземистых, пузатых домиков, накрытых толстыми шапками снега. Самгин нашел, что они имеют некоторое сходство с людьми в шубах, а окна и двери домов похожи на карманы. Толстый слой серой, холодной скуки висел над городом. Издали доплывало унылое пение церковного хора.
"Как все это знакомо, однообразно. И - надолго. Прочно вросло в землю".
Так же равнодушно он подумал о том, что, если б он решил занять себя литературным трудом, он писал бы о тихом торжестве злой скуки жизни не хуже Чехова и, конечно, более остро, чем Леонид Андреев.
За церковью, в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: "Ресторан Пекин". Он зашел в маленькую, теплую комнату, сел у двери, в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, - они сидели за двумя столами у буфета, и до него донеслись слова: