Читать «В защиту права (Статьи и речи)» онлайн - страница 124

3 ноября 1916 года, в одном из последних заседаний последней Государственной Думы, Маклаков произнес {257} речь, которую и теперь перечитываешь с тем же волнением, с каким мы читали ее накануне революции, когда эта речь, изъятая военной цензурой из думского отчета вместе с речами Милюкова и Шульгина, распространялась по России в бесчисленных рукописных списках. Однако, теперь ясно видно, что, - как часто бывает в речах, сказанных в пылу борьбы, - речь Маклакова отличается крайним упрощением проблем. "Либо мы, либо они", - говорил, обращаясь к обанкротившейся власти, Маклаков. Но ведь трагедия была в том, что в этот роковой момент "мы" были уже не более в силах справиться с создавшимся положением, чем "они". Теперь Маклаков знает это лучше, чем кто-либо иной, и говорит об этом на каждой странице своих политических воспоминаний.

На мой взгляд, лучшая из судебных речей В. А. Маклакова, напечатанных в юбилейном сборнике, - речь по делу о крестьянских беспорядках в селе Долбенково, принадлежавшем великому князю Сергею Александровичу. Следствием, производившимся по этому делу, было установлено, что крестьяне, "имея наделы в количестве трех десятин на душу весьма плохого качества земли, со всех сторон обширных земельных угодий экономии великого князя, находились в полной экономической зависимости от последней". Управляющий имением великого князя, егермейстер Филатьев, "путем наложения штрафов очень строго охранял интересы вверенного ему имения".

На этой почве в 1904 году произошли беспорядки - крестьянами была разгромлена квартира и контора управляющего, а также лавка и завод, а самому Филатьеву были нанесены "легкие побои".

Положение защитника в этом деле было {258} чрезвычайно трудное, и речь, произнесенная Маклаковым в защиту долбенковских крестьян, показывает не только ум и талант, но и подлинный адвокатский темперамент. С правильным чутьем Маклаков концентрирует свою защиту не на обороне, а на нападении. Он не просит о милости, даже не взывает к правосудию, но смело обращается к судьям с упреком. Крестьяне-то виновны, говорит защитник, но еще более виновны пред ними вы, которые их теперь судите.

"Пусть винит их историк, когда через много лет будет описывать наше печальное время. Пусть винит иностранец, порицая наш нрав и обычай... Но если порицать и обвинять станете вы, то я спрошу вас: вы, которые осуждаете, что же вы сделали для того, чтобы излечить их от грубости?.. Государственная власть о многом позаботилась: она старалась, чтобы они были покорны, преданы властям... А заботилась ли она о том, чтобы смягчить их нравы, вселить отвращение к грубости?.. Вы пришли, когда беззаконие сделали они, а где же вы были, когда беззаконие творилось над ними? Вы обвиняете их за то, что порядок нарушен ими, а почему же вы молчали тогда, когда он нарушался Филатьевым?"

Речь Маклакова, видимо, произвела сильное впечатление на судей. Судебная палата вынесла сравнительно мягкий приговор, и участь подсудимых была, по ее ходатайству, смягчена в порядке помилования.