Читать «Былое и думы (Часть 2)» онлайн - страница 8

- В театре, что ли-с, попались?

- Меня арестовали дома.

- И сам Федор Иванович?

- Кто это Федор Иванович? (189)

- Полковник Миллер-с,

- Да, он.

- Понимаем-с, - он моргнул рыжему, который не показал никакого участия. Кантонист не продолжал разговора; он увидел, что я взят не за буянство, не за пьянство, и потерял ко мне весь интерес, а может, и боялся вступить в разговор с опасным арестантом.

Спустя немного явились разные квартальные, заспанные и непроспавшиеся, наконец просители и тяжущиеся.

Содержательница публичного дома жаловалась на полпивщика, что он в своей лавке обругал ее всенародно и притом такими словами, которые она, будучи женщиной, не может произнести при начальстве. Полпивщик клялся, что он таких слов никогда не произносил. Содержательница клялась, что он их неоднократно произносил и очень громко, причем она прибавляла, что он замахнулся на нее и если б она не наклонилась, то он раскроил бы ей все лицо. Сиделец говорил, что она, во-первых, ему не платит долг, во-вторых, разобидела его в собственной его лавке и, мало того, обещала исколотить его не на живот, а на смерть руками своих приверженцев.

Содержательница, высокая, неопрятная женщина, с отекшими глазами, кричала пронзительно громким, визжащим голосом и была чрезвычайно многоречива. Сиделец больше брал мимикой и движениями, чем словами.

Соломон-квартальный, вместо суда, бранил их обоих на чем свет стоит.

- С жиру собаки бесятся! - говорил он. - Сидели б, бестии, покойно у себя, благо мы молчим да мирволим. сидишь, важность какая! поругались - да и тотчас начальство беспокоить. И что вы за фря такая? словно лам в первый раз - да вас назвать нельзя, не выругавши, - таким ремеслом занимаетесь.

Полпивщик тряхнул головой и передернул плечами в знак глубокого удовольствия. Квартальный тотчас напал на него.

- А ты что из-за прилавка лаешься, собака? хочешь в сибирку? Сквернослов эдакой, да лапу еще подымать - а березовых, горячих... хочешь? (190)

Для меня эта сцена имела всю прелесть новости, она у меня осталась в памяти навсегда; это был первый патриархальный русский процесс, который я видел.

Содержательница и квартальный кричали до тех пор, пока взошел частный пристав. Он, не спрашивая, зачем эти люди тут и чего хотят, закричал еще больше диким голосом:

- Вон отсюда, вон, что здесь торговая .баня или кабак?

Прогнавши "сволочь", он обратился к квартальному:

- Как вам это не стыдно допускать такой беспорядок? сколько раз вам говорил? уважение к месту теряется,-шваль всякая станет после этого Содом делать. Вы потакаете слишком этим мошенникам. Это что за человек? - спросил он обо мне.

- Арестант, - отвечал квартальный, - которого привезли Федор Иванович, тут есть бумажка-с.

Частный пробежал бумажку, посмотрел на меня, с неудовольствием встретил прямой и неподвижный взгляд, который я на нем остановил, приготовляясь на первое его слово дать сдачи, и сказал: