Читать «Студенты (Семейная хроника - 3)» онлайн - страница 121

Он поднялся и пошел медленно навстречу к матери. Мать остановилась, и страшные глаза уставились в него.

- Я думала, - сурово отчеканивая слова, заговорила Аглаида Васильевна, - что вырастила мужественного, честного, любящего, не разоряющего свою семью сына, а я вырастила...

- Мама! не говори... - дрожащим голосом сказал Карташев.

- Мама, не надо... - умоляюще, как эхо, повторила Наташа.

Наступило молчание. Надо было что-то делать.

Карташев, думая, что мир лучше всего, нагнулся к руке матери. Это тупое равнодушие павшего сына резнуло Аглаиду Васильевну по сердцу. Она растерянно поцеловала воздух, но потом голосом тоски, смерти, страдания, отвращения проговорила:

- Я не могу...

Она повернулась было назад, но взгляд ее остановился на образе в углу, и, упав перед ним на колени, она страстно в отчаянии воскликнула:

- Господи, за что же?! За что позор за позором валится на мою голову?!

И глухие рыдания ее понеслись по комнате.

Наташа и дядя подняли ее и увели в спальню. Карташев никогда не вдумывался, как именно произойдет встреча с матерью. Теперь она произошла. Очевидно, мать знала все... Меньше всего он ожидал, что вызовет к себе только чисто физическое отвращение. Он стоял раздавленный и растерянный. Но, оглянувшись и увидев вдруг в дверях передней Горенко, которая манила его пальцем к себе, он, ничего уж не соображая, как она очутилась здесь, думая только о том, чтобы не выдать своего смущения, скрепя сердце, с выражением пренебрежения ко всему, пошел к ней.

Они прошли переднюю и вошли в кабинет.

Все тот же кабинет: и ружья по стенам, кровать и диван и смятые постели на них. Он только теперь заметил, что Горенко еще не причесана и одета наскоро: она, значит, ночевала у них. Он знал, что перед отъездом в Сибирь она по своим денежным делам должна была приехать на родину. Очевидно, она остановилась у них.

- У вас кровь на щеке, вытрите, - сказала Гаренко, с слегка брезгливым чувством отворачиваясь от него.

Карташев вспыхнул, быстро вынул платок и начал перед зеркалом осторожно прикладывать его к ранке. Мысль, какое он должен был произвести удручающее впечатление, тяжело навалилась на него. "Какая каторга, зачем я приехал?" мелькало в его голове.

- Вчера ночью Маню отвели в тюрьму, - угрюмо проговорила Горенко.

Карташев растерянно присел на край дивана: сцена с матерью осветилась вдруг совершенно иначе. Теперь он понял ее. Машинально повторил он слова матери:

- Какой позор!..

Горенко сразу потеряла самообладание.

- Не позор!! - быстро вспыхнув, бросилась она к нему. - Не позор... Позор не в этом, не в этом. И вы знаете, в чем позор... не смеете фальшивить... Не смеете: старикам оставьте их комедии - глупым, тупым, неразвитым эгоистам... А вы только эгоист, но сознающий! От своего сознания никуда не денетесь... Лгите другим, но не смейте лгать здесь...

Карташев, как во сне, утомленно слушал. Это говорила та, которая когда-то в гимназии была влюблена в него. Стоило ему тогда сказать ей только слово, и она пошла бы за ним, куда бы он только ни захотел. Но они разошлись по разным дорогам и теперь опять случайно встретились. Она стояла перед ним, глаза ее сверкали, тонкая кожа обыкновенно бледного лица залилась румянцем и раскраснелась. Она стояла, наклонившись вперед, стройная, точно сжигаемая каким-то внутренним огнем. Откуда у нее эта жизнь, сила, красота? Такой он ее не знал тогда. В такую он, может быть, влюбился бы больше, чем во всех тех, в кого был влюблен.