Читать «Горькая правда» онлайн - страница 7

— И что же это за мир такой?

— Мир, где бал правят массмедиа. Главный движитель культуры — перемывание косточек.

— То есть зависть, хочешь ты сказать, — уточняет Сэм. — Есть люди, которым просто дурно становится от чужого успеха. Если ты вкалываешь по-черному, делаешь себе имя, зарабатываешь деньги какие-никакие, они просто из кожи вон лезут, лишь бы тебя опустить.

— Но ты сам предаешь себя в их руки, когда соглашаешься на интервью с Фанни Таррант и ей подобными.

— Тебе легко говорить — она тебя ни о чем не просила.

— Ну почему же! Просила, — заявляет Адриан.

— Кто, Фанни Таррант? Когда?

— Несколько недель назад.

— И что ты ответил?

— Ответил: "Благодарствую. Не стоит труда".

— С чего это ей взбрендило тебя интервьюировать?

— Понимаешь, я не совсем забыт как писатель, вот в чем штука.

— Да нет, само собой. Я не то хотел… имел… — Сэм путается в словах.

— "Укрытие" включили в программу выпускных школьных экзаменов.

— И очень правильно сделали, — оживляется Сэм, вновь обретая почву под ногами. — Но "Укрытие" вышло чуть не двадцать лет назад. Воскресные газеты обычно нацеливаются на что-нибудь посвежее. В чем тут фишка?

— Фишка?

— Ну да, смотри, — Сэм терпеливо объясняет Адриану, как малому ребенку, — информационный повод для моего интервью — предстоящая телепремьера "Тьмы".

— А, понимаю.

— Но вряд ли Фанни Таррант захотела бы интервьюировать тебя потому, что на прилавках появилось "Все лучшее о крикете" — так вроде называется твоя новая антология?

— Нет, самая новая — "Завещание и последняя воля", — поправляет Адриан. — Я и сам не знаю, почему ей вздумалось меня интервьюировать. Это получилось как-то между делом. Она ведь звонила, чтобы задать мне несколько вопросов о тебе…

— Надеюсь, ты ей ничего не сказал.

— Ясное дело, нет.

— Но кто-то сказал. Кто-то сказал ей о моей…

— Накладке? — подхватывает Адриан. И поскольку Сэм гневно вперяется в него, тут же спешит добавить: — Это не я!

Сэм вроде бы верит.

— Попадись мне она сейчас, своими бы руками придушил сучку, — вырывается у него.

— Ну, чего ты так злишься? Именно этого она и добивается. Не доставляй ей удовольствия. Посмейся.

— Ты бы так не говорил, если бы дочитал до конца.

— Что ж, значит, надо прочесть. — Адриан забирает у Сэма газету. Находит нужную страницу и читает про себя. Через несколько мгновений начинает сопеть, еле сдерживая смех. — А ей не откажешь в остроумии, правда? — обращается он к Сэму.

— Ты находишь? — гневно выпаливает тот.

— Какого она типа? — спрашивает Адриан, продолжая читать.

— Сексапильная, но фригидная. Хорошие ноги. Сиськи толком разглядел — жакет мешал.

Адриан со вздохом отрывает взгляд от газеты.

— Да нет, в социальном плане.

— Ну, — Сэм ненадолго задумывается, — типичный пригородный кадр — девица из Эссекса. С апломбом. Кончила Базилдонскую среднюю, в Кембридже специализировалась по английскому. Называет себя постфеминисткой.

— Вот именно. Адриан зачитывает вслух:

Сэмюэл Шарп сказал: "Никогда не понимал, что значит это слово".

Я объяснила: "Это значит, что я феминистка, но без фанатизма". Он ответил, плутовато улыбаясь: "О, в таком случае я тоже постфеминистка". Я возразила, что не могу в это поверить, зная, как достается женщинам в его сценариях. Он взвился: "Что вы имеете в виду?" Я объяснила, что посмотрела все его телефильмы и телесериалы на видео и в каждом полно женщин в чем мать родила на фоне одетых по всей форме мужчин. В "Сухом остатке" — это стриптиз-клуб, в "Мазке" — мастерская художника, в "Температурной кривой" — операционная, в "Долгих вам лет" — пип-шоу, в "Стремнине" — сцена изнасилования, в "Полагаю, вы доктор Ливингстон" — невольничий рынок…"