Читать «Записки современника» онлайн - страница 115

А для чего вся эта театральная эрудиция, если не для извинения безрассудного литературного предприятия?

27 февраля, вторник.

Бывший тамбовский губернатор Александр Борисович Па-лицын, с сыном которого я учился в пансионе Ронка, затащил меня к себе, по старому знакомству с тамбовскими моими родными. Преинтересный старик! Он кой-что пописывал и во время своего губернаторства, а теперь сделался литератором не на шутку: ни на час без дела и занимается переводами сочинений большею частью серьезных. Перевел и издал: Макартнея,¹ Делилев «Дифирамб на бессмертие души», творение Жирардена о составлении ландшафтов и «Новую Элоизу» Руссо. Кроме того, я видел у него в манускриптах почти уже изготовленные к изданию поэмы «Времена года» Ст. Ламбера и «Сады» аббата Делиля и еще очень любопытное «Послание к Привете, или воспоминание о некоторых российских писателях его времени».² Вот каков! Кажется, этот эксгубернатор с большею пользою употребляет свое время, чем эксгубернатор добрейший Маркловский, составитель новой собачьей породы.

У Палицына встретился я с Алексеем Дурновым, родным племянником земляка твоего Александра Воейкова, который задает такие славные литературные вечера и попойки Мерзлякову, Жуковскому, Измайлову, Мартынову, Сумарокову, Каченовскому и многим другим у себя в доме, на Девичьем поле. Дурнов, отлично играющий на скрипке и флейте и вообще величайший охотник до музыки, с энтузиазмом рассказывал об изобретении каким-то парижским часовщиком Лораном необыкновенной флейты из хрусталя, издающей такие очаровательные звуки, что, слушая их, какие бы кто крепкие нервы ни имел, а непременно разразится рыданьем. Но это изобретение ничто в сравнении с тем, о котором рассказывала возвратившаяся из чужих краев известная здешняя богачка Шепелева. В бытность ее в Париже выдумали и ввели в большую моду какие-то прозрачные рубашки, о которых путешественница отзывалась с восторгом таким образом: «Не можете представить себе, что это за прелестные сорочки: как наденешь на себя, да осмотришься, ну так-таки все насквозь и виднехонько!».

28 февраля, среда.

Утром заезжали саратовскому откупщику Устинову, который иногда снабжает меня, по переводу отЦа, деньжонкаШ — почивает! Заезжал к нему во втором часу — почивает! заезжал вечером — и ответ тот же, только во множественном числе: «почивают». Ах, ты господи! Со мною чуть ли не делается то же, что с одним путеше* ственником, который, приехав в Астрахань, тотчас отправился Ц тамошним индийцам смотреть их идолов. «Можно видеть пагоду?»,— спрашивает он у привратника. — «Нельзя, — отвечает привратник, — идолы почивают!». — «А когда же их видеть можно?». — «Когда проснутся». — «Когда же они проснутся?». — «А когда все в городе започивают». ' ^: