Читать «Эпифания викария Тшаски» онлайн - страница 43

В Силезии, как уже несколько раз ей удалось убедиться, люди, казалось бы, такие же самые – простые, набожные, вовлеченные в данную проблему, были гораздо более недоверчивыми. Очень редко случалось, чтобы хватило махнуть перед глазами журналистским удостоверением, нужно было рассказать: из какой газеты, да зачем, да для кого пишет. И чаще всего, кончалось это тем, что дверь закрывали перед самым носом. Малгося была к этому приготовлена, у нее было фальшивое удостоверение "Воскресного гостя" – каждый католик в Силезии эту газету признавал, зато мало кто знал фамилии ее журналистов. Как раз это удостоверение, которое по образцу самого настоящего изготовил ей редакционный фокусник-график, должно было, как ей казалось, обеспечить ей возможность войти в автобус. И она не ошиблась.

Малгожата вошла последней, все места были уже заняты. Все – кроме одного. Прихожане опасались садиться рядом с их викарием – вроде как чудотворцем. Малгожата в чудеса не верила, священников не боялась, так что послала местным отсталым и тупыи верующим лучистую улыбку и уселась на свободное место.

- Добрый день, - с вызовом произнесла она, ожидая поучения, как следует приветствовать ксёндза.

- Добрый день, - очень просто ответил ей викарий.

- Я журналистка из "Воскресного Гостя", - рискнула девушка.

Ксёндз лишь слабо усмехнулся.

- Передо мной можете не притворяться.

Курва, - подумала та и решила, что лучше данную тему не развивать, а сразу перейти к делу.

- Пан ксёндз, вы действительно творите чудеса? – спросила она.

- Простите, пани, не знаю. Я делаю различные вещи, которых не мог делать раньше. Но если я и вправду обладаю такой силой, она не моя, а только Христова, который, паз уже ему так нравится, может действовать через меня.

Малгожата поняла, что дело простым не будет. Ксёндз внимательный, интеллигентный, осторожный. Он не сказал ей ничего такого, что можно было воспринять как зацепку.

- Пан ксёндз излечит того парня?

- Если Господь пожелает, пани, то излечит его моими руками, а если пожелает, то излечит его порошками и уколами. То на то и выходит. Не мне об этом решать, во мне нет никакой силы.

Автобус величественно продвигался между силезскими деревеньками в сторону больницы в Гливицах, где, на кровати, помнящей еще времена генерала Зентека, лежал Теофил Кочик, двадцать девять лет. В его венах и артериях текла кровь, превратившаяся в гной; кровь, которая, вместо того, чтобы нести жизнь, омывать ткани, несла им смерть, которую врачи называли сепсисом или гнилокровием.