Читать «Холст» онлайн - страница 36

– Дай мне двадцать минут, чтобы ее нарисовать. Я хочу убедиться, что тебе понравится.

– Джош, не беспокойся. Просто набей мне татуировку.

– Ты хочешь, чтобы я просто набил портрет мамы на твоей груди?

– Да, именно этого я и хочу. Если она будет дерьмовой, просто вытатуируешь мне что-нибудь поверх нее.

Я улыбаюсь.

– Спасибо за вотум доверия.

– Позволяя тебе сразу набить татуировку на моей коже, показываю достаточно веры в твой талант.

– Мы делаем ее в цвете? Черную или серую? – спрашиваю я, уже зная, что предпочту.

– Я думал о черном и сером цветах. Как думаешь?

– Согласен. Я надеялся, что именно это ты и предпочтешь, – направляюсь к гранитной столешнице, надеваю перчатки и выставляю все, что мне нужно. – Располагайся поудобней, – жестом указываю на кресло. – Ты будешь сидеть неподвижно в течение некоторого времени.

Он садится и откидывается назад.

– Это похоже на посещение дантиста, – говорит он, ударяя ладонями о подлокотники кресла.

– Игла намного меньше и менее болезненно, – я поворачиваюсь к нему с одноразовой бритвой в руке. – Извини чувак. Я должен побрить твою волосатую грудь.

– Да, хорошая шутка. Сбрей все три мои волоска.

– Нет, здесь четыре.

Я заканчиваю все приготовления, и когда сажусь, чувствую тошноту. Не пойму, то ли от того что нервничаю из-за татуировки Джема, то ли потому, что это будет мучительным процессом. Нелегко будет смотреть, как на коже понемногу появляется красивое лицо мамы. Мы с ней были очень близки. Ее смерть десять лет назад от болезни Либмана перевернула мой мир вверх ногами несколько раз. Отец практически исчез из нашего дома, еще больше погружаясь в клубную жизнь, и Джем последовал за ним. Мама была якорем, удерживающим его от тусовки с членами «Ублюдков» двадцать четыре часа семь дней в неделю. Когда она ушла, мы с Оуэном чувствовали себя так, словно потеряли не маму, но и отца со старшим братом, которого мы оба уважали. Вмешалась бабушка со стороны мамы, и именно она стала взрослым в нашей жизни, но это было уже не то. Никто не мог заменить нашу маму, даже близко.

Сидя на табуретке с машинкой для татуировок в руке, я придвигаю к себе стул на колесах.

– Готов? Когда я начну, то передумывать уже будет поздно.

– Начинай, мужик.

Остановившись на мгновение, представляю себе улыбающееся лицо мамы, а затем я начинаю покрывать чернилами кожу.

Я придерживаюсь мягких изогнутых линий, когда прорисовываю поворот ее щеки и изгиб челюсти до кончика тонкого подбородка. Я продолжаю прорисовывать, пока не завершаю основной контур.

Теперь пришло время сосредоточиться на ее индивидуальных особенностях: на тонкой прямой линии носа, на миндалевидной форме глаз, которые искрились как драгоценные изумруды, и на мягких полных губах, которые обычно сцеловывали всю нашу боль. Я мог бы использовать один из ее поцелуев, чтобы вылечить свое разбитое сердце.