Читать «Зеленая лампа» онлайн - страница 157

Друзья приобрели две «Ржаной» и шоколадку.

— А шоколадка — это вам, девушка, за принесенные нами эмоциональные эти… потрясения, — выдал «конь» Степа. — Кстати, как вас, девушка, зовут?

— Катя, — неожиданно улыбнулась будущая Стёпина жена.

— Пошли уже, конь педальный! — призвал товарища Иван.

Конечно, не все нетрезвые истории заканчивались так весело. То и дело криминальные сводки (с-водки!) пестрели чуть ли не каждый день таким: сидели приятели, выпивали, выпивали-выпивали, а потом один другого ножом. Или так: сидели-сидели, проснулась ревность — результат: задушил, не помнит, как. Другой пил-пил, сел за руль, въехал в столб. Выпил неизвестной спиртосодержащей — не смогли откачать. Циррозы, сердце, агрессия, дети-инвалиды. Тысячи и тысячи застолий заканчивались похоронами.

Окрошин видел, что с тех пор класс самогонщиков только ширился и укреплялся. К нынешним временам появились специализированные магазины с винокуренным оборудованием на любой вкус и объем. И вот наконец-то в 2015 году государство разрешило предприятиям производить заводской самогон, утвердив ГОСТ на зерновой дистиллят. В этом оно, похоже, захотело перехватить инициативу у домашних винокуров, изрядно расплодившихся в нашем Отечестве. Но — поздно: джинн уже выпущен из аппарата.

Иван продолжал изучать эту тему, а также с удовольствием читал художественные произведения, связанные с напитками. Джоанн Харрис — «Ежевичное вино», Рэй Брэдберри — «Вино из одуванчиков»… Сколько книг говорят о том, что в иной бутылке находится не просто алкоголь, но и сама история. Во французских винах и коньяках остается вкус винограда, который вобрал то самое солнце, тот самый неповторимый воздух, дожди, которые шли в тот год, когда был собран урожай. В том напитке — аромат тех событий, конкретного уголка прекрасной Франции. Особые ощущения — попробовать вино года выпуска, когда ты родился. Наполняя бокал, ты словно окунаешься в то время, или, точнее, время вливается в тебя, и ты ощущаешь его оттенки.

Да, тот год был именно таким — терпким, с оттенком земляники. В «Бехеровке» — чешские травы, вокруг которых кружились чешские пчелы, там сновали чешские ящерицы. В армянском арцахе в самом деле есть частица гор, древних песен и звук дудука. В текиле замуровано мексиканское солнце и темперамент, не говоря уже о голубой агаве, произрастающей на песках. В мескале плавает личинка бабочки по имени Хуанито. В шотландском виски северный ветер с моря, торфяной привкус, кельтсткие говоры и недвижная дубовая бочка. Поэтому так ценятся бутылки со старыми напитками, открывший древний сосуд пробует прошлое на вкус. В растворе этилового спирта, который по недоразумению назван русской водкой, нет ничего. Ни привкуса, ни истории, — неважно, где и когда она произведена. Водка — это «Черный квадрат» Малевича в мире алкоголя. И поэтому не имеет значения, из чего она сделана, потому что главное — «цедваашпятьоаш».

Может, хотя бы вода из водки родная, несущая привкус местных рек, озер, родников, подземных источников? Может, в «Байкале» вода из Байкала? Читаем: помимо спирта этилового ректификованного — вода исправленная. Ее фильтруют и «умягчают» так, что даже она лишается индивидуальности, географической привязанности. Это мертвая вода.