Читать ««Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова» онлайн - страница 10

Личный опыт богопознания и духовное руководство преподобного Силуана Афонского позднее помогли старцу Софронию дать достойные ответы и наставления Бальфуру, о переписке с которым речь пойдет в другой главе. Кроме того, старец смог оценить богословие Лосского и ряда других современных ему богословов, занимавшихся острыми вопросами современности. В отличие от них старец Софроний противостоял разнородным философским течениям на основе той истины, которую познал лично из откровения. Потому он говорил с позиции истины, в то время как другие богословы, несмотря на прекрасно сформулированные мысли и достижения, всегда говорили от рассудка. Академические богословы знали тексты отцов Церкви, не обладая при этом глубоким живым опытом, как у старца Софрония, потому они приходили к иным заключениям. Это различие становится очевидным в книге старца «Святой Силуан Афонский», а также в переписке с Бальфуром.

По возвращении в Париж после Святой Горы старец Софроний соприкоснулся с трудами русских мыслителей и богословов: Булгакова, Керна, Флоровского, Бердяева, Лосского и Глубоковского. Это помогло ему еще отчетливей провести грань различия между живым опытным богословием, которое он познал на Святой Горе, и интеллектуальными измышлениями современных ему богословов и философов. Впоследствии его мысль прошла некий процесс богословского синтеза, старец Софроний оценил наследие русского богословия и философии через призму своего аскетического опыта. Этот синтез мы видим в книге «Старец Силуан».

У него возникли особенно тесные дружеские отношения с богословом Владимиром Лосским. Однако взгляды старца отличались от взглядов Лосского в учении о Божественном свете: свет не есть «божественный мрак», как писал Лосский. В учении об опыте богооставленности — об опыте потери Божественной благодати — отец Софроний также имел другое мнение: он считал, что в Православии это происходит необязательно от отклонений в ересь, но может являться определенной ступенью на пути аскета к обожению, и, по сути, это есть выражение Божественной любви, потому и в опыте богооставленности «заключена животворящая сила Божия».