Читать «Тайные улицы, странные места» онлайн - страница 156

Вот ему, подумал Женька, совершенно наплевать на всякие сомнения и мучения. Гуляет себе. И молодец. И герой.

— Вот, — вполголоса сказала Женя, — пора. Сиди, я позову. Помнишь, да? Глаза, уши.

Женька помнил. Зажмурился, заткнул уши пальцами, сомневаясь, а будет ли все, как в тот раз, ведь там было солнце на рыжих травах.

Через минуту открыл глаза, повинуясь касанию руки на плече. Засмеялся, слизывая с губ теплые, пахнущие травой и родником, мелкие капли. Небо открывалось волшебной страной, полной небольших облаков, тугих и кудрявых, луна пробиралась среди них, застревая, как клубок шерсти в кронах деревьев. Светила на округлые бочки, оттененные впадинами, и сверкала мягким блеском на дождиках, что сеялись вниз, на поверхность морской воды из каждой тучи отдельно. Казалось, все море уставлено прозрачными толстыми колоннами, и те врастают в серебристую поверхность, покрывая ее своей собственной узорчатой рябью.

Два облака разошлись, меняя очертания. Лунный свет стал ярче. И между дождями явились, наливаясь невероятными жемчужными оттенками, маленькие радуги. Стояли, как та, первая, не большими полукругами, а скобочками, то из воды, то опускаясь из облачной гущи. И было их так много, что все пространство над тихой ночной водой казалось бесконечным сказочным садом. Или чем-то еще, чему и слова не подобрать. Но — очень красиво.

Женька смотрел так, что казалось, глаза испекутся, как яичница на сковороде. Понимал, может быть, никогда больше. И был благодарен девочке за подарок, который не пощупаешь и в карман не положишь. Только оставить в памяти.

На кромке прибоя Отан раскинул длинные руки, прорезая ладонями две радуги. Захохотал. Леди Маистра, подхватывая Боцмана (тут Женька напрягся, но встретил взгляд девочки, полный веселой укоризны и расслабился), подняла его высоко, погружая в широкую жемчужно- цветную ленту. Пророкотал тихий гром, дождь усилился и тут же начал стихать, капли становились реже и крупнее. Облака рассеивались, прореживаясь и делаясь прозрачными. И вскоре луна снова осталась одна, только у самого горизонта, над степью, мерцали звезды, там, где сгущалась темнота, позволяя их увидеть.

В кармане Женьки внезапно завибрировал телефон. Он выхватил его, собираясь отключить. Но поднес к уху.

— Мам?

— Ты что-то совсем загулял, — с упреком сказала мама Лариса, — нет, я понимаю, большой и еще не так поздно, но хотя бы предупредить можно? И еще. Я не могу найти Боцмана, а залезть на антресоль тоже не могу. Наверняка он там дрыхнет, так? Был бы ты дома, достал бы паршивца.

— Мам… извини. Тут дело, кое-какое. Я уже скоро. Ну, я уже собираюсь домой. А Боцман, да, он на антресолях, я как вернусь, вывинчу его оттуда. И чего тебе, пусть спит.

— А ужин? — возмутилась мама.

— Да он и так толстый. Перебьется.

— Он тебе кот, а не балерина. Толстота в коте — признак красоты и благополучия. Ладно, я поняла, не волнуюсь, лягу почитать, ужин съедите вместе.

Оказалось, и правда, совсем не поздно, Женька решил — вечность прошла, с заката в бухте с вулканами, а всего-то девять вечера. Конечно, если собраться с силами и снова полететь, то через полтора часа они будут в городе. Но сейчас лететь не хотелось, а хотелось ехать в кабине, держа на коленях кота, и чтоб за окном — черная ночная степь. И пусть Женя рядом. Тогда можно и два часа с половиной.