Читать «Тайные улицы, странные места» онлайн - страница 151

Воротник вдруг заорал, метнулся под локтем. Норис ловко перехватил существо удобнее, стискивая смуглыми скрюченными пальцами. Отступил, смеясь. Вытянул руки над последней живой воронкой, откуда выбрался недавно ветреный глупый Чинук.

— Боцман? — у Женьки захрипел и сел голос, — ты, гад. Отдай кота!

— Легко, — в темноте блеснули зубы на смуглом лице, — я б торганулся. Я тебе котика, а вместо него мамка твоя до самой смерти болеть будет, от каждого сквозняка. Или там, друган твой, чтоб всю жизнь ему, придурку, неудачи. Я такое могу! Спасибо нашей подружке!

Он снова перехватил извивающегося кота, нещадно вывертывая тому загривок. Боцман обвис мохнатой тряпкой, только ходил из стороны в сторону еле видный в темноте полосатый хвост.

— Но я ж не тварь бесчеловечная. Короче, обмен такой. Посылаешь нашу девоньку нахер. Понял? Сейчас прямо. Клятву мне даешь, честную благородную. Что ни здрасти, ни одного слова ей, с этого самого дня! Не посмотришь в ее сторону! И забирай своего недоноска!

— Нет, — сипло сказал Женька, сжимая кулаки и смаргивая, потому что перед глазами все расплывалось.

Боцман. Его Карина принесла, совсем крошечный был звереныш, тощий, лапы дрожали, а шерсть такая реденькая, что живот светил розовым. А потом уехала, оставив котенка Женьке. И тот болел, мама пеленала его, чтоб промыть мутные глаза, закапать сопливый нос, смеялась, морщась от жалости. Ну, какой такой Боцман, удивлялась, протестуя, да ты посмотри на это недоразумение! Но Женька стоял на своем, а несчастного мелкого Боцмана забирал спать под одеяло, просыпался ночью, боясь раздавить, трогал пальцем тонкие, как травины, ребрышки, поражаясь тому, что — дышит, и что там, за ребрами бьется совсем настоящее сердце.

Боцман вырос в огромного котища с пламенной спиной и ослепительно белым животом и лапами. Соседи ахали, когда мама гордо подхватывала на руки, а тот обвисал, вальяжно обнимая ее локоть, прикрыв глаза, внимал восхвалениям. Ужасно любил пожрать, и каждый день неукоснительно приходил поваляться на Женькин живот, топтался, потом внезапно прерывал важное занятие и ложился, приближая нос вплотную к Женькиному лицу. Слушал, подергивая усами. Наверное, удивляется, думал всякий раз Женька, что я такой же живой, дышу и сердце у меня бьется…

Женька сделал еще шаг, увязая в грязи по щиколотку. Норис засмеялся, опуская руки к жерлу воронки. Та булькнула, шевеля нутром, откуда пошел, усиливаясь, теплый противный запах.

— Не успеешь, — сказал, держа кота за шкирку и опуская ниже, — подойди, ага. Рискни.

— Нет, — снова сказал Женька, уже непонятно кому, то ли Норису, то ли обращаясь к мирозданию. Так нельзя, хотел закричать, потому что — ну нельзя так! Боцман ни в чем не виноват. И Женя не виновата. И как без нее? И она подумает, что он просто поверил Норису. Ушел с ним.

— Мне надоело, — белые рукава качнулись, светлое пятно в смуглых пальцах опустилось к черному блестящему пятну.