Читать «Республика попов» онлайн - страница 17

— Прямо как в Германии…

— Быка хватают за рога, человека — за язык, — предостерег его Мотулько. — Смотрите, нет ли за вами хвоста.

Оглянулись для верности. С ними раскланялся какой-то человек, показал гнилые зубы.

— Не хотел бы я, чтоб такой меня укусил, — заметил Мотулько.

— Я не стану допытываться о политическом прошлом! — энергично рубил с трибуны оратор. — Но всем, кто подрывает наше единство, всем жидобольшевикам, мы свернем голову без долгих слов! Ответственность за порядок в новой Европе перед фюрером и провидением взяли на себя мы!

— Кто это ораторствует?

— Главный командир гарды.

— А что такое — гарда?

— Это — чехов вон, евреев вон, коммунистов в Илавскую тюрьму.

— А этот кто был, в вышитой рубашке?

— Гапловский, — прежде он звался Герё — «аризатор» с золотоочистительной фабрики.

— А рядом с ним?

— Словак из прежних, до переворота — депутат и министр, неустрашимый и непримиримый патриот Словакии, перед войной — заступник за словацкий народ, как это всем известно, и — прожженный адвокат. Защита национальных героев принесла ему славу, а бесконечные тяжбы «людей в блузах», как говорится, — состояние в несколько миллионов. А что сказать о предприятиях, Народном банке, Общественном клубе, Словацком пивоваренном заводе, которые нация воздвигла собственной трудовой рукой? Во все вносил он свои гривны, во всех держал большую часть акций, да и сейчас держит, если предприятие процветает. Когда они процветают, процветает и он, когда они лопаются, а лопаются они часто, он ничего не теряет. Он всегда успевает вовремя продать свои акции еще более отчаянным патриотам, чем сам. Ремесленники, блузники на последние гроши покупали его акции… Но оставим это. Если в этом мире кто-то должен богатеть, пусть уж богатеют наши.

Они прошлись еще немного. И вдруг остановились, пораженные великолепным зрелищем. Даже вздохнули разом, а Менкина протер глаза.

— Ба, ба, смотрите…

Перед фарой стоял прелат. Сверкающий пурпур его ризы бросал отблеск на лицо Мотульки. Макушку прелата покрывала алая шапочка, на руках были алые перчатки. С высоты своего сана величественный прелат созерцал кишащий перед ним человеческий муравейник.

— Прелат Матулаи, вы должны его помнить, Менкина, — пояснил Мотулько. — Известен тем, что любит бедных и терпкое вино. Ежегодно в день всех святых раздает беднякам пять сажен дров да в богадельню посылает две корзины яблок. Сейчас он следит, чтобы командир гардистских отрядов не ударился проповедовать язычество, как в Германии.

От костела они спустились под горку, потом свернули влево и пошли к железнодорожному виадуку.

— Ну, дорогой друг, если вы мне теперь не покажете праведного человека, я подумаю, что вы одни сплетни, как пенки, снимаете, — сказал Менкина.

— Видите ли, — Мотулько горько усмехнулся и задумчиво продолжал: — Нынче праведники-то по улицам не ходят. Не много их, но есть все-таки. А показывать их нельзя.

Прошлись еще по Кисуцкому шоссе. В одном месте оба невольно подняли головы: у самого полотна железной дороги стоял закопченный жилой дом с балконами. Один балкон весь рдел пеларгониями. Мотулько повернулся к Менкине.