Читать «Республика попов» онлайн - страница 144

Небрежно, как на простую догадку, намекал следователь на все то, что уже твердо установил, и очень внимательно наблюдал при этом Менкину. Он шел чутьем; легким тоном, как бы болтая, обозначал возможную связь, «брал след» по тому, какое облегчение испытывал Томаш, когда следователь бил мимо, по тому, какие он, неопытный подследственный, делал промахи, как реагировал на вопросы. Следователя не сбивало то, что он часто не попадал в цель. Он даже умышленно сворачивал в сторону и затем возвращался к следу. В детскую игру играл с ним «секретарь». Пусть на ощупь, но он с легкостью находил нужное, а Менкина выражением лица, взглядом, жестом отвечал ему, как в игре: «горячо, горячо» или «холодно, холодно». Чутье у следователя было прекрасное. Он не пошел по следу, ведущему к типографии. Лишь мимоходом затронул вопрос, кто печатал листовки. Того, кто печатал, он считал второстепенной личностью, зато в оценке «спутника» сходились следователь и подследственный. Для обоих он имел большое значение.

Стало уже совершенно ясно, что этого агента дали ему в няньки и в собеседники. Уж на что другое, а на скуку Менкина пожаловаться не мог — «секретарь» вызывал его очень часто. Таков был его метод — изнурять заключенного «вольной беседой». Менкина являлся, настроенный на защиту, с ответами, придуманными на все возможные вопросы, а «секретарь», видя его напряженность, спрашивал только о здоровье, о пищеварении, даже сигаретой угостил раз или два. Такую разновидность дыбы называли «вольными беседами». Следователь унижал его, награждая своей мягкостью и «гуманным» способом вести следствие, умалял его страдания, предполагая, что он как интеллигент на них-то и строит чувство собственного достоинства. Благодаря частым беседам в самые непредвиденные часы дня и ночи этот человек внедрялся во все его мысли, вызывая все большую ненависть. Мысли Томаша теперь были заняты исключительно им. Он был сыт по горло «вольными беседами», от них у него лопалась голова. Ненавистный человек держал Томаша за голову, Томаш ни на минуту не мог вырвать ее из тисков, а следователь все пилил и пилил по ней…

— Пан секретарь, — раз как-то по-человечески обратился Томаш к следователю. Его все-таки в какой-то мере обманула деланная человечность агента, и он снизошел до откровенности с ним. — Пан секретарь, вы очень умный человек, вероятно, самый способный среди сослуживцев. Но в одном вы ошибаетесь: вы переоцениваете меня. Моя персона не имеет никакого, абсолютно никакого значения. И напрасно вы уделяете мне все свое внимание. Напрасно тратите время на «вольные беседы». Вы составили свою версию о моей деятельности, о моей вине. А вы попробуйте один раз выйти из гипотезы, что я абсолютно незначителен, и в первую очередь незначителен как заключенный. Да предположите же вы хоть на минуту, что я замешан в этом деле случайно!