Читать «Палачи и жертвы» онлайн - страница 32

Кирилл Анатольевич Столяров

«Трогательная» забота тяготеющего к «острым методам» секретаря парторганизации не оставила равнодушным и Гоглидзе, видного бериевца: он тотчас распорядился созвать консилиум с участием врачей различных специальностей. Вот к каким выводам пришли тюремные эскулапы:

«…больной ходит пошатываясь в разные стороны, пользуется при этом либо поддержкой окружающих, либо опирается на стены и предметы… Жалобы на боли в сердце, иррадирующие в левую руку, на боли в ногах и отеки ног, отмечают слабость, быстрое утомление…

Данные обследования указывают на наличие у больного кардиоартериосклероза и атеросклероза с возможным склерозом коронарных сосудов; выявленная на ЭКГ недостаточность миокарда может быть отнесена также за счет общей астении…

Выявленные изменения не требуют постельного режима и диетпитания; больной работоспособен в течение нормального рабочего дня (до 6 часов), ночная работа противопоказана.

Полковник медслужбы — Петрин.

26 января 1953 г.»

Оставим заключение о «работоспособности» арестованного № 15 на совести доктора Петрина…

В феврале назойливый интерес следователей простирается и на зарубежные дела — они спрашивают у Абакумова, почему он своевременно не принял мер, узнав еще в 1945 году от закордонной агентуры о предательстве клики Тито — Ранковича. Абакумов объясняет, что стратегическая разведка не входила в функции ГУКР «Смерш», о названных следователями агентах он слышит впервые, а к разоблачению клики Тито — Ранковича никак не мог иметь отношения — этой проблемой от начала и до конца занимался ЦК ВКП(б).

В марте нежданно–негаданно наступает затишье, Абакумова оставляют в покое. Надежно изолированный от внешего мира, лишенный даже имени и фамилии, он и не подозревает, что умер Сталин и что Министерства государственной безопасности больше нет — вместо него создано объединенное Министерство внутренних дел СССР во главе с Берией, запретившим 13 марта впредь до особого указания допрашивать Абакумова.

И. В. СТАЛИН

О нем пишут — историки, политологи, социологи, беллетристы. И наверняка будут писать еще не одну сотню лет. Трудно сказать, чего больше в текстах о Сталине— правды или домыслов? Множить домыслы не хочется, миссия эта неблагодатная, поэтому я попытаюсь восстановить отдельные черты психологического облика Сталина, исходя из следственных документов и свидетельств достаточно компетентных людей.

Он постоянно что–нибудь читал. Бывшие сотрудники КГБ рассказывали мне, что на многих дачах Сталина находились внушительного размера библиотеки. Художественная литература была представлена весьма скудно, превалировали труды по истории, по философии, по политэкономии и разнообразная публицистика. Но поражало не количество книг, а обилие красных и синих карандашных пометок на полях каждой из них: «ложь», «верно», «выводы правильные, но сделаны без учета того–то и того–то» и т. п.