Читать «Луна с правой стороны» онлайн - страница 5

— Руки у меня, пожалуй, отцовы, а больше во мне ничего нет от отца… Бабушка мне часто говорила, что с лица я прямо вылитый дед, и если бы ещё его рост, тогда бы окончательно я был похож на деда, а сейчас неизвестно на кого: руки отцовы, голова деда, а туловище…

— Зачем ты это говоришь?

Друг громко рассмеялся.

— Ты же на меня смотрел.

— Разве на тебя нельзя и посмотреть? — стараясь спрятать своё смущение, оправдывался я. — Я тебя вижу…

— Ты на меня никогда так не смотрел, как сейчас.

— Это тебе кажется.

— Ничего друг, не кажется. Я хорошо знаю, что ты искал во мне сходство с сестрой и не нашёл, — верно ли я говорю?

— В этом грехе каюсь, — ответил я и тоже почему-то густо покраснел. — Но я, отыскивая в тебе сходство с сестрой, ничего плохого не держал в своей голове.

Друг резко дёрнулся, убрал руки со стола, снова откинулся на спинку дивана.

— Я это знаю. Я также знаю, что я больше похож на урода, чем на человека.

Я резко перебил его.

— Зачем ты это говоришь? Ты, ведь, хорошо знаешь, что я…

Он снова громко захохотал, и хохот его был похож на крик совы; от его хохота мне стало неприятно, да и комната как будто стала то подниматься кверху, то опускаться, и так несколько минут, пока он не перестал хохотать.

— Не будем об этом говорить. Ты знаешь, что я нисколько не похож на сестру. Давай, я лучше тебе расскажу об её детстве.

И вот что он мне рассказал.

Глава третья

РАССКАЗ

— Про отца Тани в селе Воскресенском, в котором он жил и торговал, шла недобрая слава и далеко распространялась на соседние сёла и деревни.

— Он тебе тоже отец? — перебивая его, полюбопытствовал я.

— Отец? — вскидывая на меня медные глаза, дёрнулся вдруг и закричал: — Какой он мне отец! Я его не считаю своим отцом с того самого времени, как он убил мою мать!

— Убил? — удивился я. — Ты мне никогда об этом не говорил. Как это случилось?

Друг не ответил на мой вопрос. Он, привалившись к спинке дивана, сидел с опущенными глазами, смотрел на свои тонкие длинные кисти рук, что лежали свободно с раздвинутыми пальцами на коленях, сияли золотистым пушком, редкими конопушками, а когда я успокоился, он глухо проговорил:

— Ты хочешь слушать?

Его голос был сух, придушен и был похож на только что вырвавшийся звук из пустой дубовой бочки.

— Хочу.

Мы встретились глазами.

— До солдатчины отец Тани жил очень бедно, почти с самого детства ходил по богатым мужикам, больше всего служил пастухом в родном селе. Должность пастуха, несмотря на то, что она была лёгкой и в ней тяжелее кнута ничего не поднимешь, считалась в нашем селе самой позорной. Девицы, даже самые бедные, даже те, у которых избы глубоко вросли в землю, повалились на бок, гнушались пастухом, считали за большой стыд, чтобы на игрищах, на посиделках посидеть хоть полчаса с ним рядом на одной лавке, на одном конике, а старались как можно быть от него подальше, чтобы на следующий день по селу не пошла дурная слава, что такая-то, мол, девица сидела с пастухом рядом и любезничала. О богатых девицах говорить не приходится: они только издевались над пастухом, смотрели на него свысока и во время посиделок, когда играли в игру «люб или не люб», брали его через старосту к себе, сажали рядом, а когда староста говорил «поцелуйтесь», девицы пронзительно хохотали, кричали «не люб» и гнали его дальше, к другим девицам, а те — ещё дальше, и так под хохот и насмешки кругом через всю «беседу» до тех пор, пока он сам не догадается и не уйдёт с посиделок.