| But such an undertaking bristles with difficulties - it promises to be a far less easy task than the depicting of some outstanding personality which calls but for a wholesale dashing of colours upon the canvas - the colours of a pair of dark, burning eyes, a pair of dark, beetling brows, a forehead seamed with wrinkles, a black, or a fiery-red, cloak thrown backwards over the shoulder, and so forth, and so forth. Yet, so numerous are Russian serf owners that, though careful scrutiny reveals to one's sight a quantity of outre peculiarities, they are, as a class, exceedingly difficult to portray, and one needs to strain one's faculties to the utmost before it becomes possible to pick out their variously subtle, their almost invisible, features. In short, one needs, before doing this, to carry out a prolonged probing with the aid of an insight sharpened in the acute school of research. | Но тут автор должен признаться, что подобное предприятие очень трудно гораздо легче изображать характеры большого размера: там просто бросай краски со всей руки на полотно, черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ, -- и портрет готов; но вот эти все господа, которых много на свете, которые с вида очень похожи между собою, а между тем, как приглядишься, увидишь много самых неуловимых особенностей, -- эти господа страшно трудны для портретов. Тут придется сильно напрягать внимание, пока заставишь перед собою выступить все тонкие, почти невидимые черты, и вообще далеко придется углублять уже изощренный в науке выпытывания взгляд. |
| Only God can say what Manilov's real character was. | Один бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. |
| A class of men exists whom the proverb has described as "men unto themselves, neither this nor that - neither Bogdan of the city nor Selifan of the village." | Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то, ни сё, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан, по словам пословицы. |
| And to that class we had better assign also Manilov. | Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова. |
| Outwardly he was presentable enough, for his features were not wanting in amiability, but that amiability was a quality into which there entered too much of the sugary element, so that his every gesture, his every attitude, seemed to connote an excess of eagerness to curry favour and cultivate a closer acquaintance. | На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то, заискивающее расположения и знакомства. |
| On first speaking to the man, his ingratiating smile, his flaxen hair, and his blue eyes would lead one tosay, | Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. |
| "What a pleasant, good-tempered fellow he seems!" yet during the next moment or two one would feel inclined to say nothing at all, and, during the third moment, only to say, "The devil alone knows what he is!" And should, thereafter, one not hasten to depart, one would inevitably become overpowered with the deadly sense of ennui which comes of the intuition that nothing in the least interesting is to be looked for, but only a series of wearisome utterances of the kind which are apt to fall from the lips of a man whose hobby has once been touched upon. | В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: какой приятный и добрый человек! В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: чорт знает, что такое! и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную. От него не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого слова, какое можешь услышать почти от всякого, если коснешься задирающего его предмета. |
