Читать «Газета Завтра 592 (13 2005)» онлайн - страница 74

Конечно, пружиной интриги должен был стать отец Милорада. Вернее, пресловутое стремление разбогатевшего "нового" скакнуть "из грязи в князи", проникнуть в "высший свет" любыми средствами. Но почему-то и для Бреговича-старшего цель интриги не становится "сверхценной идеей". И потому оценки при возникновении препятствий на пути её осуществления, даже грозящих крахом задуманного, настолько обыденны, будто это так — мелкие огорчения. Узловые моменты принятия решений, призванные серьёзно изменить ход интриги, не оцениваются как значительные ни окружением главного действующего лица, ни им самим. Поэтому нет ни одержимости, ни сколько-нибудь сильной заинтересованности, а, следовательно, нет и основы для безумств. Следствие ли это замедленного темпоритма начала спектакля, но сонные действующие лица ничего не хотят друг от друга, ни к чему не стремятся. Из ниоткуда появляются и в никуда исчезают странные условные персонажи, призванные, похоже, просто абы как заполнить пространство спектакля. Наконец, с выходом Драги (Екатерина Дурова) исполнители несколько оживают, появляются намёки на живое общение и актёрский азарт. Вообще, именно образ Драги стал ключом к жанровому решению спектакля, а Екатерина Дурова — единственной актрисой в этом спектакле, бесстрашно и успешно использовавшей пластический инструментарий в решении образа. Её первый выход — просто фейерверк гротеска. Она, единственная, активно участвует в интриге, и у неё не только своя роль и свои задачи — у неё свой спектакль. И уже было жаль, что театр не воспользовался столь удачным и ярким примером, но "нет худа без добра". Именно отсутствие единой стилистической среды позволило появиться тому, что ничем не вытравливается, остаётся где-то внутри, в глубине, не подчиняемое никаким требованиям времени.

Первым, что прозвучало диссонансом всему происходящему, стал выход, так явно не принадлежащей этому миру, этому спектаклю, тоненькой и хрупкой Клары. И вроде всё, как прежде, вроде актриса, как и все, уходя от неточно поставленных задач в бытовой способ существования, в котором всё привычно и знакомо, начинает, в конце концов, просто откровенно демонстрировать свои актёрские возможности безотносительно к стилистике и обстоятельствам спектакля. И, очевидно, пытаясь спрятаться от отвратительной циничности "сверхценной идеи" своего персонажа, неожиданно наделяет его совсем не гротескным, а вполне реальным драматическим разрывом между необходимостью женщины обеспечить ребёнка, откровенно жертвуя собой, и стремлением сохранить достоинство.