Читать «Счастливый день везучего человека» онлайн - страница 6

Федотыч таким макаром все пьет: одеколоны, лосьоны, туалетные воды, зубной эликсир, жидкость от пота… Да мало ли еще что. «Кармазин», например, от лысины который. Видать, помогает, старик смеется, — не полысел еще. А от «Свежести» так только свежеет. Вот духов французских не пробовал. Как-то не доводилось…

Зато однажды забрел он в «Товары для дома», глядь, в хозотделе пузыри стоят. Двухсотграммовые такие, с прозрачной жидкостью, отдающей холодной голубизной. По этикетке наискосок — красная полоса. И надпись: «Стеклоочиститель». А ниже, красными буквами — «огнеопасно». Взял он тогда пару пузырьков на пробу, потом пожалел, что не купил больше. Оказалось лучше любого дезодоранта, и цена — тридцать три коп… Ну подумаешь, бензином отдает малость или еще там чем. В войну пили и «стенолаз» (который еще «ликер шасси»), поминая погибших товарищей или отмечая удачное возвращение на базу. Тот был похлеще.

«Замахнет» Федотыч обычно таким образом флакушку-другую и ложится на диван, покрытый заместо покрывала флагом неизвестного ему спортивного общества. Федотыч нашел его в своем подъезде на Первое Мая. Видать, какой-то демонстрант непутевый — а демонстрация у него под окнами проходит — оставил, чтобы не таскаться с ним. А Федотычу, как вору — все в пору. Взял да и затащил к себе домой. Подремлет старик и снова прикладывается, и так до тех пор, пока выпивка вся не выйдет. И вдруг, очухавшись в очередной раз, он понимает, что выпить больше нету, начинается «колотун», мука мученическая. Он страдает. Его мучит страшная жажда, сравнимая разве что только с жаждой грешника в аду, то есть не сравнимая ни с чем. Водой такую жажду не зальешь. Эта жажда слишком глубоко внутри, она иссушает мозг, крутит в рог бараний и тело, и душу.

Если нету, как он говорит, «копеек», Федотыч лежит и страдает так и день, и ночь, пока не переболеет. В долг он не берет никогда. Это принцип.

Между прочим, насчет долгов. С мучительной тоской вспоминает Федотыч случай, как бессовестно поступила с ним соседка Юлька, есть такая в ихнем «бараке», без мужика живет.

Тоже под Новый год был Федотыч при деньгах — своих, заработанных. Выполз по нужде, а она его и подкараулила. Тоже, шалава, деньги чует. Попросила двадцатку, мол, не хватает, чего уж она там сказала, купить, он запамятовал. А он уж «хороший» был, потому добрый. Только ему бы ее за дверью оставить, так нет, заперлась следом с наглой мордой. Деньги он обычно далеко прячет, а тут пока под подушкой были. Четвертных четыре штуки да пара красненьких. Увидела она, короче, те бумажки. Давай, дескать, еще, все равно отдам. Вслед за первой четвертной вторую протянул, спросил с пьяным ухарством: хорош или еще? А она уже лапу тянет: давай, мол, еще десятку, целей будут. Вот тебе и целей! Не сразу обратно спросил, сперва гордость не позволяла. А через несколько дней все ж поинтересовался, как, мол, должок? А она: какой должок? типа того, проспись, протри глаза.