Читать «Убийство Юлия Цезаря» онлайн - страница 4

Тогда вдругъ Каска воспользовался этимъ пустяшнымъ поводомъ для нападенія, подскочилъ къ Цезарю и ударилъ его кинжаломъ; Цезарь правой рукой схватилъ его за рукавъ, а лѣвой — съ плеча нанесъ ему ударъ въ голову, такъ что злодѣй, обливаясь кровью, рухнулъ на полъ. Затѣмъ, прислонившись спиною къ статуѣ Помпея, онъ сталъ въ дозу боксера, дабы отразить нападающихъ; Кассій, Кимберъ и Цинна бросились на него съ обнаженными кинжалами и первому изъ нихъ удалось нанести ему нѣсколько пораненій, но, прежде чѣмъ онъ успѣлъ ударить вторично и прежде чѣмъ двое другихъ вообще успѣли нанести ударъ, Цезарь повергъ къ своимъ ногамъ всѣхъ трехъ злоумышленниковъ нѣсколькими ударами своего могучаго кулака.

Сенатъ въ это время находился въ неописуемомъ возбужденіи; благодаря давкѣ гражданъ на хорахъ, безумно стремившихся выбраться изъ зданія, двери оказались блокированными; сенатскіе сторожа и помощники дрались съ подпольными убійцами; почтенные сенаторы, побросавъ свои неудобныя торжественныя мантіи, перепрыгивали черезъ скамейки и мчались въ дикой сумятицѣ по боковымъ корридорамъ, стремясь въ комитетскую комнату, въ то время, какъ тысяча голосовъ кричала: „Караулъ! Пo-ли-цію!“ и притомъ въ самыхъ различныхъ тонахъ, которые вырывалдсь изъ этого страшнаго шума и гама, какъ завыванія вѣтра изъ рева бури. А посреди всего этого хаоса, повернувшись спиною къ статуѣ, стоялъ великій Цезарь, подобно льву, окруженному сворой, и беззащитный, въ рукопашную отражалъ нападающихъ, съ твердымъ никогда не теряющимся самообладаніемъ, которое онъ давно уже успѣлъ выказать на кровавыхъ поляхъ битвы.

Билли Требоній и Кай Лигорій коснулись его своими кинжалами и упали на землю, отброшенные имъ точно такъ же, какъ и другіе ихъ соумышленники. И когда Цезарь увидѣлъ своего стараго друга Брута наступающимъ на него съ разбойничьимъ ножемъ въ рукахъ, онъ, какъ утверждаютъ, до глубины сокрушенный болью и удивленіемъ, безпомощно опустивъ свою непобѣдимую лѣвую руку, скрылъ лицо въ складкахъ плаща и принялъ вѣроломный ударъ, не дѣлая даже попытки отстранить руку убійцы. Онъ воскликнулъ только: „Et tu, Brute!“ и палъ мертвымъ на мраморный полъ.

Намъ сообщаютъ, что сюртукъ, который былъ на покойномъ во время убійства, — тотъ самый, который онъ носилъ въ своей палаткѣ послѣ обѣда, когда еще побѣждалъ Нервійцевъ, и что, когда его сняли съ трупа, онъ оказался прорѣзаннымъ и проколотымъ не менѣе, чѣмъ въ семи различныхъ мѣстахъ. Карманы были абсолютно пусты. Сюртукъ этотъ будетъ выставленъ во время похороннаго обряда, въ качествѣ неопровержимаго доказательства факта совершеннаго убійства. На достовѣрность послѣднихъ сообщеній можно вполнѣ положиться, такъ какъ они получены нами отъ Марка Антонія, особое положеніе котораго ставитъ его въ необходимость знать все новое, что находится въ связи съ единственнымъ предметомъ, затмившимъ въ настоящую минуту всякіе другіе интересы Рима.