Читать «В коробке» онлайн - страница 8

У него ведь столько задумок. Столько всего начато. Он не собирается останавливаться на полпути. Не хочет уступать место тем людям, которые сведут все его преобразования на нет. Не зря же они столько его ругают за его грандиозные проекты.

А что ругать? Он хочет, как лучше. Особенно для села. Он рос в селе, учился в сельской школе. В такой, где в классах по два-три человека, и учителям приходится работать с несколькими классами одновременно. Или в такой, где все почти как в городе, но зато в нее приходится ходить пешком несколько километров — полем, лесом, — без разницы, в любую погоду, пылить, или месить грязь, или вытаскивать ноги из снега.

Став взрослым, он решил все изменить. Маленькие сельские школы позакрывались, детей перевели в большие. А чтобы им не ходить слишком далеко, были закуплены школьные автобусы — желтенькие такие, яркие, с национальными узорами. Их видно на дороге издалека.

Сельские школы одна за другой стали получать компьютеры. Детей, быть может, ни разу не бывавших в городе, учат ориентироваться во всемирной паутине. Шутка ли — зарплата у народа чуть ли не самая низкая в стране, больницы, опять-таки, нуждаются и в том, и в этом. В школах родители сдают деньги на покраску и на все остальное. Кстати, за школы ему тоже достается по первое число, не знаю, читает он о себе все или нет. Школьным автобусам предсказывались скорые поломки и полный выход из строя — далеко не в каждой школе или в ее окрестностях нашелся для новенького автобуса гараж. Но главное — учителя малокомплектный школ попали под сокращение. Куда пойдешь в деревне? Где-то, публично, на вопрос, как быть учителям, наш президент ответил, что им надо бы подумать не о себе, а о том, как будет лучше их ученикам, о ситуации с образованием в целом по республике, и все такое.

А на себя и свою жизнь, выходит, просто плюнуть.

Петр Первый, не спрашивая у дворян, кромсал им бороды. Но борода — ладно, а когда у тебя отнимают работу, и другой нет…

Сейчас, когда я это пишу, мне пришло в голову: он в самом деле похож на Петра. И еще как похож! Своей жаждой реформ, стремлением перенести на нашу почву все самое современное на свете. История повторяется, пусть и не в тех масштабах. Пусть — только в рамках одной республики. А вот любовью к лести он напоминает мне Нерона. Лестью наполнены местные газеты — из тех, которым разрешается печататься в республике. А может, он просто хочет подтверждения, что все делает верно, что народу нравится, как он работает? Может, все это — от неуверенности в себе?

Но когда слишком много сладкого — тошнит.

От тошноты народ читает оппозиционную прессу — точнее, ту единственную в республике газету, в которой президента нисколечко не любят. Мы помещали его фото, где он улыбался. Имиджмейкеры, видать, внушили ему, что окружающие относятся к нам так, как мы относимся к себе, и надо первым делом возлюбить себя всем сердцем. В его улыбке светилась бесконечная любовь к себе. Так и хотелось сказать: «Ах ты, кривляка!». Под снимками наши редакционные дамы писали, что улыбаться так может только по-настоящему больной, что каждый снимок — это иллюстрация к учебникам для медицинских вузов.