Читать «Горностай» онлайн - страница 22

ДЕТЕНЫШИ

У горностаев родились детки. Один за другим появлялись они в гнезде… А сколько всего, мать и сама не знала. Горностаи, как и другие животные, их не считают. Для матери это или один, или несколько.

Очень все-таки интересно, что звери знают: детенышей у них несколько. Знает это маленькая мышка, знает кошка, собака, волк и, разумеется, горностай. Ведь мышь при малейшей опасности переносит всех своих мышат в более надежное место; кошка приносит новорожденных котят показать хозяйке; стоит кому-нибудь бросить взгляд на волчат, как волчица тут же куда-то перепрятывает их, поднимая по одному за загривок. Не бывает так, чтобы самка утаскивала одного из своих детенышей, бросая остальных на произвол судьбы. Она носит их на руках, то есть в зубах, подчас рискуя своей жизнью, всех до последнего укроет, а затем перелижет и накормит молоком.

Горностайчики рождаются на свет голые, без всякого намека на шерстку, и слепые, без всякого намека на глазки. Удивительно, как это мать принимает их за своих, потому что они точно две капли воды похожи па детенышей кролика, или белки, или — стыдно сказать! — крысы, и никак нельзя предположить, что из них вырастут шустрые и стройные красавцы, смахивающие мордочками на ласку.

Мать была рада каждой нескладной крошке, всех обсушила, нежно облизав шершавым языком.

Жалкими, слабенькими, безликими комочками казались новорожденные горностаи, но в каждом чувствовалась жажда жизни, и они не преминули тут же заявить о своих правах на нее, потребовав есть. О врожденной сообразительностью тыкались тупыми носами в материнское брюхо, толкались, копошились, путаясь в шерсти, пока не находили сосок. А уж если не находили, сразу же начинали пищать и хныкать. Кто первый к молочному бурдюку прикладывался, выходил в число победителей, а последнего ждало горькое разочарование. Тот, кто не в состоянии без промедления утвердить свое право на пищу, безнадежно отстанет в росте. Остальные наберутся сил, и в дальнейшем их невозможно будет оттеснить, чтобы преуспеть самому.

Наконец детеныши перестали толкаться и скулить — все нашли то, что искали. Для недавно появившихся на свет нет ничего утешительнее, чем материнское молоко, нет ничего благодатнее, чем теплое молоко, текущее в рот.

Мать, лежа на боку, с обеих сторон обхватила детенышей лапами, стала для них и подушкой, и одеялом. Боялась пошевелиться. чтобы не придавить, не сделать кому-нибудь больно. Ее клонило ко сну, но она подождала, пока все не устроились и но успокоились. Впрочем, теперь она спала удивительно чутко. Стоило кому-нибудь пискнуть, или шелохнуться, тотчас просыпалась.

Обычно спокойствие наступало только тогда, когда все детеныши были сыты. Маленькие, всего двух дней от роду, еще голенькие, слепые и беззубые, они уже могли постоять, за себя. И если один терял сосок, тут же начинал жаловаться, скулил, тыкался носом, перебирал папками и царапался. Обид хватало, нытья тоже. Матери приходилось вставать, оправлять постель, чтобы всем было удобно и хватило места «у стола». Не существовало различия между днем и ночью, сутки напролет спали и сосали, подчас совмещай два эти занятия — сосали во сне. И какое, собственно, могло быть различие между днем и ночью у слепых детенышей, находившихся в темном подполье! Мать, конечно, разницу ощущала. Она и в темном гнезде прекрасно знала, когда заходит солнце и надо отправляться на ночную охоту. Слышала она и черного дрозда, который еще до утренней зари устраивался на коньке крыши и принимался петь, провозглашая наступление дня.