Читать «Окассен и Николетта» онлайн - страница 10

– Да поможет вам бог, милые дети!

– Да благословит вас господь! – сказал тот, что был поречистее остальных.

– Милые дети, – продолжал Окассен, – повторите песню, что вы пели сейчас.

– Мы не повторим ее, – сказал тот, что был поречистее остальных, – и да будет проклят тот, кто споет ее вам, прекрасный господин.

– Милые дети, – сказал Окассен, – да знаете ли вы меня?

– Конечно, мы отлично знаем, что вы – Окассен, наш молодой господин, но мы принадлежим не вам, а графу.

– Милые дети, спойте, я вас прошу.

Ах, черт побери! – воскликнул пастух. – Зачем я буду петь для вас, если я не расположен. Ведь во всей стране нет, кроме графа Гарена, столь сильного человека, который застал бы моих быков, коров и овец на своих лугах и осмелился бы их прогнать без опаски, что ему выцарапают глаза. Так для чего же я буду вам петь, если я не расположен?

– Да поможет вам бог, милые дети, вы сделаете это! Со мною десять су, – вот, возьмите.

– Деньги мы возьмем, господин мой, но петь я не стану, потому что уже дал клятву. Но я вам все расскажу, если вы желаете.

– Ради бога! – воскликнул Окассен. – Чем вовсе молчать, хотя бы расскажите!

– Господин мой, мы были здесь между первым и третьим часом и ели наш хлеб у этого ключа, как делаем это теперь. И пришла сюда девица, прекраснее всех на целом свете, и мы подумали, что это фея, и весь лес озарился от нее, и она нам дала много денег, и мы ей за это обещали, если вы придете сюда, сказать вам, чтобы вы поохотились в этом лесу: будто здесь живет зверь, от которого вы и частицы не отдадите, если сумеете только его поймать, ни за пятьсот серебряных марок, ни за какие другие сокровища. А у зверя есть такое лекарство, что, получив его, вы исцелитесь от своей болезни. А должны вы взять зверя за три дня, иначе никогда больше его не увидите. Теперь охотьтесь, если желаете, а не желаете – не надо! Я же исполнил то, что обещал ей.

– Милые дети, – молвил Окассен, – вы мне достаточно сказали, и бог да поможет мне найти зверя!

23

Теперь поют

Окассен внимал рассказу,

Словно тайному приказу

От подруги светлолицей,

Исполнять готовый сразу,

С пастухом спешит проститься,

Подгоняет скакуна.

Окассен все дальше мчится,

Песенка его слышна:

«Николетта дорогая,

В эти дебри проникая,

Не оленей, кабанов –

Ваших я ищу следов!

Стройный стан ваш, блеск очей,

Сладость ласковых речей –

Мне утех любых милей,

Вас я в чаще отыщу

И уже не упущу,

Милая подруга!»

24

Теперь говорят и сказывают-рассказывают

Окассен поехал по лесным дорогам, и быстро нес его конь. Не думайте, что репейник и шипы щадили его. Вовсе нет! Они раздирали его платье, не оставляя ни одного живого места, и кровью покрыты были его белые руки, все тело, и ноги, и струилась она из тридцати или сорока ран, так что по следам крови на траве можно было узнать, где проехал рыцарь.

Но он так был погружен в мысли о Николетте, своей нежной подруге, что не чувствовал ни боли, ни огорчений, и все искал ее, но напрасно. Когда же увидел, что близится вечер, то стал плакать, что не нашел ее. Он свернул на старую, заросшую травой дорогу, и посредине пути огляделся, и заметил человека – такого, как я вам опишу. Он был высокий, чудной и безобразный. Громадная голова чернее угля, между глазами поместилась бы добрая ладонь; толстые щеки и огромный плоский нос с широкими ноздрями; большие губы краснее сырого мяса, зубы – широкие, желтые, страшные. На ногах чулки и башмаки из бычьей кожи, подбитые лыком и доходящие до самых колен. Он был завернут в двойной плащ и опирался на огромную дубину.