Читать «Евангелие от Ивана» онлайн - страница 177

— Товарищ подпо… подпо…подпо… — опять заладил капитан.

— Сколько тебе говорить: не подпо, а просто майор! — рассвирепел Семиволос. — Может, ты его и выкопал, завялил, чтобы охабачить с Варвары мздянку, а? Сколько раз я тебе советовал не О,2 грамма подсовывать, а держать доверительную, я бы даже сказал, сердечную связь с массами? Хоть кол на голове теши! Только нам этой мумии не хватало. Что с лучшим отделением сделали!

«Что да что! Шпионов американских не надо было ловить!» — пришел в себя Хорьков.

Поскольку событие происходило под полным контролем Ивана Петровича, то Семиволос прочел мысль Хорькова и соответствующим образом взглянул на него. Так взглянул, что даже Василий Филимонович в подневольной дали сильно, до загрудинной боли, икнул.

— Вот что, Хорьков. Я ничего не видел и ничего не слышал. Выходи из положения сам. На твоем месте я бы сообщил Варваре, что покойник нашелся. Пусть успокоится, а то ведь и дальше нам житья никакого не даст! И чтобы мне больше никаких заявлений не строчила! И мумию по акту передай, пусть похоронит.

Глава сороковая

Мокрина Ивановна радовалась рождению правнука. Пусть и не по прямой линии, а все-таки родственника. И не взирая на комсомольскую и партизанскую юность, по несколько раз на дню обращалась к Богу. Умоляла пощадить младенца, не допустить уродств от треклятых чернобыльских лучей. Создатель, должно быть, услышал ее мольбу — младенец родился здоровенький и спокойный. Мокрина Ивановна настойчиво предлагала назвать новорожденного Иваном. Не говорила, что хочется назвать мальчика в честь племянника, знаменитого поэта Ивана Где-то. А родственники полагали, что в честь деда — Ивана Филимоновича. Поэтому никто и не возражал.

Мальчик родился, когда его отец Роман Триконь томился в шарашенских застенках, и его мнение при наречении сына не могли узнать. Это обстоятельство не давало покоя Мокрине Ивановне. Она возмущалась, когда Ромку впервые арестовали. Но тогда на суде его оправдали, и Мокрина Ивановна на радостях дала салют в честь законности и справедливости, израсходовав в клубе полный диск пулемета Дегтярева. Еще больше возмутилась, когда арестовали во второй раз. Но терпение совсем кончилось, когда Ромка не смог принять участия в выборе имени своего первенца.

Она хотела посоветоваться с дедом Туда-и-Обратно — все-таки его, как утверждал, перековывали в пяти лагерях, не считая множества пересылок. А после того, как ему дали вышак, но почему-то не расстреляли, он стал считать себя профессором сидельских наук. Но с этим «профессором» трудно было, как говорится, кашу сварить — Мокрина Ивановна спорила с ним по каждому пустяку.

— Зачем молодого, хорошего парня, отца младенца, гноить в тюрьме? — таким вопросом она наметила тему разговора с дедом, рассчитывая в итоге получить от него дельный совет.

— Политицка целкообразность, заметь, — ни с того ни сего ляпнул дед.

— Охальник, ты что несешь? Порошня и та из тебя вся высыпалась, а все о том же. Да еще такие речи при младенце! — и Мокрина Ивановна кивнула в сторону детской кроватки, в которой посапывал Ванюшка.