Читать «Евангелие от Ивана» онлайн - страница 173

Ни одна из статей не была опубликована. Они были чужды левым и правым, так называемым центристам. Средства массовой информации, освободившись от партийно-государственного диктата, поступили в услужение тем, кто их присвоил — новым русским. Внутри изданий воюющие друг с другом группки приватизировали свои темы, свой клочочки печатной площади или эфирного времени, на пушечный выстрел не подпускались к ним чужаков. Разумеется, если они платили, да еще щедро, за публикации — тогда к таким авторам и заказчикам было самое благожелательное отношение. Свобода слова, так и не оперившись, превратилась в свободу купли и продажи слова.

Но две или три заметки в изуродованном до неузнаваемости виде напечатали. Возмущенный Иван Петрович звонил в редакции, пока ему не посоветовали заниматься исключительно кропанием стишков. Все это закончилось публикацией открытого письма «вдовы поэта» Варвары Лапшиной-Где-то с призывом ко всем средствам массовой информации не печатать под именем покойного Ивана Где-то стряпню какого-то проходимца. Она напоминала, что авторские права по завещанию поэта принадлежат ей, и только ей, поэтому публикация любых его произведений без согласования обернется для издателей самыми серьезными неприятностями.

Сам факт неприятия здравого смысла, а он несомненно был в необычных статьях неизвестного публициста, наводил Ивана Где-то на грустные размышления. Независимость от здравого смысла была всеобщей. Страна и ее население если не сатанели, то дичали, все больше удаляясь от вершин морали, духа и интеллекта, оставленных предыдущими поколениями. И при этом всем миром жаждали света в конце туннеля!

Глава тридцать девятая

Куртка на Иване Где-то от мокрого снега стала тяжелой. Однако он продолжал шагать по столице, думая думу свою. Раньше он любил под шум дождя или плавное кружение снежинок путешествовать пешком — стихи сами рождались из задушевной московской грусти. Теперь же он чувствовал себя в объятьях беспросветной тоски. Обиднее всего было то, что, как оказалось, ему ничего не принадлежало. Кроме воспоминаний.

Талант, разумеется, был от Бога, творчеством распоряжалась Варварек, а его жизнью — двойник. Даже Мамона пытался понукать им? А каким фарсом обернулось его светлое чувство к Даше, которая на самом деле оказалась искусной ведьмой?

Неожиданно рядом с Иваном Где-то завизжал ржавыми тормозами милицейский «уазик». Из него почему-то первым выпрыгнул Степка Лапшин и больно вывернул поэту руку.

— Думал, что мы тебя не поймаем? Просчитался, сссука! — пыхтел Степка, поджидая, пока грузный капитан Хорьков выгружал свои телеса из машины, доставал наручники и сковывал ими Ивану Петровичу руки.

— Теперь ты от нас не уйдешь, — вторил Степке капитан и довольно, даже, можно сказать, счастливо улыбался.

Для Ивана Петровича не была секретом причина ментовского счастья. Варварек обещала за поимку «проходимца» крупную сумму — и она уже шелестела в воображении Хорькова. Не было секретом и то, что они задумали организовать ему несколько лет заключения, чтобы замочить на зоне.