Читать «Точка Лагранжа (сборник)» онлайн - страница 248

Довольно быстро я обнаружил то, что хотел. Большой, совсем еще мягкий конус, чьи бока слегка вздымались и опадали, как если бы он дышал. Я приблизился, чтобы приложить ухо к подрагивающей бело-золотой поверхности, и тут меня словно током тряхнуло.

Хуснутдинов КРИЧАЛ.

Его было слышно даже на расстоянии нескольких шагов от конуса. Если слабый голос Лехи едва угадывался в мешанине хрипов и бульканий, доносившихся из утробы диковинного то ли растения, то ли животного, то рев Хуснутдинова перекрывал собой все прочие звуки. В этом реве смешивались страх и бешенство, ненависть и мольба о помощи. Я не знаю, что именно происходило с ефрейтором, но, по-моему, ему было куда хуже, чем Лехе.

— Хуснутдинов, — позвал я громко, — эй, Хуснутдинов!

Он не слышал меня. Это было обиднее всего. Я кричал, приложив ладони ко рту, молотил по податливому бело-золотому боку прикладом автомата, но Хуснутдинов меня не слышал. А мне так хотелось спросить, понравился ли ему Красный город… И еще мне хотелось признаться, что это я отправил его сюда. Без этого моя месть казалась неполной.

Но ефрейтор продолжал кричать так, будто его рвали на куски. Я почувствовал сильное желание поднять автомат и выпустить очередь по дрожащему конусу, разом прервав этот разрывающий душу вой. Однако, сделав так, я, возможно, положил бы конец мучениям Хуснутдинова, а это в мои планы не входило. К тому же за расстрелянный в Красном городе боезапас пришлось бы неизбежно отчитываться на заставе. Поэтому я еще немного потоптался около конуса, соображая, как мне привлечь внимание ефрейтора, так ничего и не придумал и отправился восвояси.

За те полтора года, что прошли между гибелью Хуснутдинова и моим долгожданным дембелем, я трижды пытался заговорить с ефрейтором. Один раз мне показалось, что он меня все-таки услышал. Когда я в очередной раз позвал его, крики, доносившиеся из глубины значительно увеличившегося в размерах конуса, вдруг прекратились. Я постучал по затвердевшей поверхности, вызывая Хуснутдинова на связь морзянкой. Ответом была тишина. Я продолжал стучать и звать, но бело-золотой купол безмолвствовал. С тех пор я больше не слышал криков Хуснутдинова. Возможно, с ним произошло что-то, лишившее его возможности кричать, но я склонен думать, что он просто не захотел унижаться. В конце концов я перестал ходить к конусу, поглотившему ефрейтора. В Городе было много куда более интересных мест.