Читать «Осень в Бостоне» онлайн - страница 9

Стряслась, правда, у Городецкого однажды большая любовь в Москве. Тут, наверное, он и к маме не прислушался бы. Да вот беда – любовь эта, Мариной ее звали, замужем была. Встречались они тайком. И случилась такая история. Муж ее (то ли Славиком она его звала, то ли Стасиком?) поехал на два дня, субботу и воскресенье, в Коломну, родителей проведать. А храбрая Марина на субботу пригласила Городецкого к себе. К вечеру, после долгого горячечного дня вдвоем, они сидели, обнявшись, на диване, уже вполне одетые. Городецкий читал ей стихи, свои и чужие.

И вдруг, как в дурацком анекдоте, повернулся ключ в замке, открылась дверь квартиры. И вошел Славик-Стасик. Потянуло его зачем-то домой раньше срока. Так и замер, растерявшись, у порога. Городецкий помнит, как где-то подспудно шевельнулось в его душе чувство вины перед этим сразу побелевшим мужиком. Городецкий поднялся с дивана, тихо спросил Марину: «Уходим?» Ушла бы – и составила, как говаривали в старину, счастье его жизни. Но она отрицательно качнула головой, не отрывая глаз от мужа. Городецкий обошел застывшую «статую командора», притворил за собой дверь. Потом, слышал, они быстро помирились. А у Городецкого через год мама от инфаркта умерла, рассыпался его привычный мир, и он махнул в эмиграцию…

Подъезжая к дому, Городецкий увидел в окне котенка. Тот сидел на подоконнике, ждал, как всегда, хозяина. На кухне Городецкий еще раз мысленно прошелся по своим скучным хозяйственным делам. На сегодня, кажется, ничего больше не запланировано. Значит, можно предаться любимому делу – сесть за стол, водрузить на нос новые очки, достать листки с последним, недописанным стихотворением.

Пробовать себя в поэзии он начал еще в студенческие годы. Но никогда не относился к этому серьезно, не ожидал ни славы, ни денег, просто писал, когда писалось. По журналам свои стихи не рассылал – боялся отказа, щелчка по самолюбию. Хранил их в тонкой папочке, под настроение читал друзьям. Порой, переписав поразборчивее, дарил знакомым девушкам.

Обычно новое стихотворение начинало в нем свою жизнь исподволь, незаметно. Посреди самого банального разговора, или когда Городецкий, задумавшись, вел машину, или в наступившем полусне – неожиданно из глубины сознания всплывала первая строчка, потом она пропадала куда-то, потом снова появлялась. Возникала потребность найти вторую строчку. Городецкий писал, не спеша; если внутренний стимул затухал, он откладывал начатое – иногда на недели, месяцы. Потом нежданно этот таинственный стимул появлялся опять, и мучительно-радостная работа над словом возобновлялась. В современной русской поэзии ему мало кто нравился, мода на словесное жонглирование, за которым – ни чувства, ни мысли, вызывала раздражение. Как и всякий уважающий себя автор, свои стихи он считал, конечно же, лучше (если бы считал хуже – и писать не стал).