Читать «Детство Тёмы (сборник)» онлайн - страница 179
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
– Ну что ж, если я люблю?
Он побежал дальше. Тревога разливалась по его телу. Он чувствовал робость от встречи и твердил, замирая:
– Надо, надо, потом будет хорошо, – и бежал дальше.
В темноте обрисовалась фигура Одарки. Собрав остатки мужества, он догнал и обнял ее. Одарка испуганно рванулась. Он смутился, вторично поймал ее и взволнованно произнес:
– Одарка, хочешь быть моей женой?
– Пустыть, панычику! – вырываясь, резко ответила Одарка.
– Хочешь? – уже испуганно спросил Карташев.
– Панычику, пустыть! – настойчиво повторяла Одарка.
Карташеву начинало казаться, что это не он стоит и обнимает Одарку, и не Одарку, а что-то грубое, чужое, с скверно пахнувшим к тому же платьем.
Он тоскливо-стесненно заговорил:
– Одарка, я люблю тебя… Одарка, ты… ты, Одарка… ты хохлуша, и я хохол… я буду тебя любить… Хочешь?!
– Ой, панычику, пустыть… Конон зобачит…
– Конон? зачем Конон? он твой жених?
– Так вже ж…
– Я не знал, – растерялся Карташев, – а ты?.. ты любишь его? – Одарка опустила глаза.
– А вже ж люблю, – ответила она тихо, в недоумении поднимая плечо.
Карташев почувствовал себя в роли Дон-Кихота. Он быстро проговорил:
– Ну, любишь, так что ж тут. Ты скажи Конону, что я не знал.
– Та я ему ничего казати не буду. Пустыть, панычику.
Карташев обиделся.
– Нет, скажи, – я не знал. Что ж, если любишь. А я тебя все-таки буду всю жизнь любить.
– Пустыть, панычику.
Карташеву было жаль выпускать Одарку.
– Можно тебя еще раз поцеловать?
– Ой, боюсь, панычику.
Карташев выпустил Одарку.
– Ну иди…
Одарка ушла и даже не оглянулась, а он остался.
– Как это все глупо вышло, – громко вздохнул он.
Он подождал, пока затихли шаги Одарки, и медленно пошел по дорожке…
– Ну, начинайте.
Корнев перестал петь и покорно заговорил:
– Горю, горю пень.
– Зачем горишь?
– Тебя хочу.
– Не «тебя», а «поймать хочу».
– Поймать хочу.
– Кого?
– Тебя самого.
– Вы никогда так не поймаете!
– Да, – раздумчиво согласился Корнев, возвращаясь один.
– Ну, становитесь опять.
Корнев снова запел.
– Да вы хотите играть?
– Обязательно.
– Тёма, будем в горелки? – закричала Наташа, увидев фигуру брата на террасе.
– Не хочется, – ответил Карташев, садясь в тени террасы.
– У Тёмы всегда контрасты, – раздался недовольный голос Зины.
К Карташеву подошла Аглаида Васильевна.
– Тёма, как можно такие глупости говорить, – с мягким упреком сказала она.
– Я шутил же, – устало, без возбуждения ответил Карташев.
– И шутить такими вещами не надо. У меня просто сердце сжалось. Такой глупый мальчик. Я так и вижу тебя в жизни… так сам беду на себя и накличешь.
Мать ласково гладила голову сына. Карташев, пригнув шею, молча смотрел в сад. Аглаида Васильевна постояла еще и ушла в гостиную. Мягкие звуки рояля понеслись в открытые окна в сад и слились там в одно с живой возбужденной ночью, с волнами света из окон. Карташев подсел к окну и, увидев на нем стихотворения Алексея Толстого, машинально раскрыл на переводе из Гейне: